Мартин Гилберт - Черчилль. Биография

Лорд Рэндольф готовился к кругосветному путешествию в сопровождении жены и врача Джорджа Кейта. Перед отъездом родителей Черчилль попросил разрешения приехать в Лондон проститься с ними. Лорд Рэндольф тут же телеграфировал военному министру сэру Генри Кэмпбелл-Баннерману, подчеркнув, что это его последний день в Англии. Разрешение было выдано, но Черчилль в этот момент находился не в Сандхерсте, а в Чобэме на картографической практике.

Посыльный помчался из Сандхерста с распоряжением для Черчилля немедленно отбыть в Лондон: на следующий день лорд Рэндольф уезжал. Среди прибывших на вокзал, чтобы проводить его, был и премьер-министр лорд Розбери. Черчилль позже вспоминал проводы: «Несмотря на огромную бороду, которую он отрастил в Южной Африке четырьмя годами ранее, лицо его выглядело крайне изможденным и измученным психическими страданиями. Он потрепал меня по колену жестом столь же простым, сколь и красноречивым. Затем отправился в долгое путешествие вокруг света. Можно сказать, что больше я его никогда не видел: когда мы встретились снова, от него осталась одна тень». Черчилль не подозревал, насколько тяжело болен отец. «Если папа вернется в порядке, – написал он матери в середине июля, – я не буду жалеть о том, что вы уехали».

Пока родители пребывали вдалеке от Англии, Черчилль делился своими проблемами с миссис Эверест. «Я получила весточку от Уинни, – писала она Джеку. – У него все более или менее хорошо. Надеюсь, он больше не будет делать таких глупостей, как падение с лошади. Он же может на всю жизнь остаться калекой или даже погибнуть. Бедняжка, он такой беспечный». В другом письме, после встречи с Черчиллем в Лондоне, она пишет Джеку: «Бедняжка, оказывается, у него два фурункула на задней части, так что он едва может ходить, сильно болят зубы и все такое. Он вернулся в Сандхерст, несмотря на недомогание». Причина, по мнению миссис Эверест, была в Лондоне: поздние ужины, нехватка свежего воздуха и физических упражнений. Через несколько дней она опять писала Джеку: «Представь, Уинни приезжает в Лондон каждую неделю. Похоже, ему здесь нравится».

В августе Черчилль снова путешествует по Европе с братом и мистером Литтлом. В Бельгии они посетили поле Ватерлоо. В Антверпене они осмотрели американский военный корабль «Чикаго». Добравшись до Швейцарии, заехали в Церматт, где Черчилль совершил восхождение на Монте-Розу. «Более шестнадцати часов непрерывной ходьбы, – сообщил он матери. – Я был очень горд тем, что оказался в состоянии это сделать и спуститься еще вполне свежим». Из Церматта путешественники отправились в Уши, близ Лозанны. На третий день пребывания там Черчилль с братом отправились кататься по озеру в гребной лодке и решили искупаться с борта. Так они и поступили, но в это время сильный порыв ветра ударил в тент, натянутый над задними сиденьями, и погнал лодку в сторону. Тщетно Черчилль, хороший пловец, пытался догнать ее. Раз за разом, когда лодка была совсем близка, ее относило в сторону. «Тем временем, – вспоминал он позже, – ветер крепчал, и мы с Джеком, особенно Джек, начали уставать. До этого момента даже мысли об опасности мне в голову не приходило. Голубая вода искрилась в лучах солнца; открывалась удивительная панорама гор и долин; по берегам веселые отели и виллы. Но теперь я увидел Смерть как никогда близко. Она плыла рядом с нами, ее шепот слышался в шуме ветра, который продолжал уносить лодку от нас примерно с той же скоростью, с какой мы плыли». Два раза Черчилль почти настигал лодку, но ветер отгонял ее дальше. В конце концов неимоверным усилием ему удалось ухватиться за борт буквально в последнюю секунду перед тем, как порыв ветра опять надул тент. Черчилль сел на весла и быстро погреб к Джеку, который, по его воспоминаниям, «хотя и очень устал, совсем не понимал, что над нами нависла смертельная угроза».

По возвращении в Сандхерст Черчилль начал готовиться к последним экзаменам. Верховая езда, которой он теперь овладел в совершенстве, стала его страстью. Но когда он попросил у отца, находившегося в тот момент в Калифорнии, разрешения перейти в кавалерию, лорд Рэндольф возмутился: «Лучше бы тебе выбросить это из головы, во всяком случае, до конца моей жизни, пока ты зависишь от меня». Препятствием были расходы на лошадей. «Я все же надеюсь, – написал Черчилль матери в сентябре, – что, когда он поймет, насколько мне этого хочется, он не отправит меня в пехоту против моего желания». Между тем лорд и леди Рэндольф прибыли в Японию. Там состояние лорда Рэндольфа ухудшилось.

В Лондоне же Черчилль впервые поучаствовал в социальном конфликте, присоединившись к протесту, связанному с намерениями властей закрыть «Эмпайр». В театре происходили сборища молодых людей, которые не только общались во время представлений и в антрактах, но и частенько злоупотребляли алкоголем.

В письме в Westminster Gazette, подписанном инициалами WLSC, Черчилль доказывал, что привитие более строгих стандартов поведения в обществе зависит в большей мере от улучшения социальных условий и образования, нежели от ханжей. Он также писал, не подозревая о природе отцовского заболевания: «Природа уготовила более тяжкие и страшные наказания для roués и libertines [6], чем может изобрести какое бы то ни было государство. Эти наказания существуют с сотворения мира, но тем не менее безнравственность остается распространенным явлением. Вмешательство государства в любом виде никогда не искоренит зла».

Черчилль признавал, что обе стороны, участвующие в споре за «Эмпайр», заинтересованы видеть Англию нравственнее, но подчеркнул: «В то время как «комитеты бдительности» желают искоренить зло парламентскими законами и готовы ради этого принести в жертву гражданские свободы, «антиханжи» предпочитают другое. Попытки исправить ситуацию репрессивными методами – опасный путь, обычно приводящий к обратной реакции».

Письмо было опубликовано 18 октября. 3 ноября Черчилль сделал последнюю попытку поддержать протест. «Читал ли ты в газетах о бунте у «Эмпайр» в прошедшую субботу? – спрашивал он брата. – А ведь это я возглавлял бунтовщиков и произнес речь перед толпой». Его лозунгом в тот вечер было: «Я за Свободу!» Он говорил своим единомышленникам: «Вы увидели, как мы сегодня снесли все баррикады. Не забудьте голосовать на ближайших выборах против тех, кто несет за них ответственность». Битва тем не менее была проиграна, и театр закрыли. «Не знаю, что ты думаешь по этому поводу, – написал Черчилль отцу, – но я уверен, что ты не одобряешь насильственных и бесполезных мер».

В это время отец Черчилля направлялся из Гонконга в Индию. В телеграмме, пришедшей от доктора Кейта в первую неделю ноября, сообщалось, что у него начались галлюцинации и он не в состоянии нормально говорить. Сильно встревоженный Черчилль убеждал доктора Руза сказать честно, насколько серьезно состояние отца. Ему назвали симптомы, но не причину. «Я никогда не подозревал, насколько тяжело папа болен, – тут же написал он матери. – И никогда до этого момента не верил, что с ним может случиться что-то серьезное».