Мартин Гилберт - Черчилль. Биография

Из Лестера Черчилль отправился в Суиндон, чтобы присутствовать на маневрах британской армии. Во время поездки он не забывал поддерживать жену. «Дорогая Клемми, – писал он, – старайся набраться сил. Пусть накапливаются. Не пускай это на самотек. Помни два правила: гуляй не больше полумили и без риска простудиться. Осенью нам предстоит много дел. Если будут выборы, тебе придется играть важную роль». Черчилль понимал сложность, какую создает и будет создавать в дальнейшем его политическая жизнь во взаимоотношениях с женой. «Я настолько сосредоточен на политике, – объяснял он ей, – что порой чувствую себя невыносимо скучным для всех, кто этим не занимается. Мне доставляет огромную радость приносить тебе счастье, и очень хочется быть более интересным. Однако самое лучшее – быть самим собой. Потом ты поймешь, что имеешь дело с занудным эгоистом».

В компании Эдварда Марша и кузена Фредерика Геста Черчилль осенью побывал на маневрах немецкой армии. В Меце он посетил места сражения при Гравелоте, где французы в августе 1870 г. потерпели поражение во время Франко-прусской войны. «Сотни солдатских могил, и все очень хорошо ухожены, – писал он Клементине. – По ним видны все боевые действия».

Направляясь в Страсбург, столицу немецкой провинции Эльзас, Черчилль написал ей: «Год назад у меня появилась моя любимая белая кошечка, и я надеюсь и молюсь, чтобы у тебя не было повода – даже смутного или тайного – пожалеть об этом. Сейчас звонят колокола старого города, и они вызывают в моей памяти колокольный перезвон и толпу радостных людей, которые приветствовали нашу свадьбу. Прошел год, и если он не принес тебе идеальной радости, какую рисует воображение, то, во всяком случае, принес чистый яркий свет счастья и кое-какие важные события. Моя драгоценная и любимая Клемми, самое мое заветное желание – проникнуть еще глубже в твою душу и сердце и свернуться клубочком в твоих любимых руках. Мне очень хорошо с тобой, и я не имею ни малейшего намерения это скрывать». В письме Черчилль писал и о дочери: «Интересно, какой она вырастет, будет ли она счастлива. У нее должны быть редкие качества души и тела. Но это не всегда означает счастье или покой. Впрочем, я уверен, для нее сияет яркая звезда». Это были трагически пророческие слова. Много ярких звезд сверкало для Дианы, но счастье ускользало от нее.

Из Страсбурга Черчилль на автомобиле отправился во Франкфурт. «Очень долгий путь протяженностью 220 километров, последние три часа в темноте под дождем, – написал он Клементине. – Странно, что кому-то может это нравиться, хотя в автомобиле возникает какое-то ощущение независимости, о котором я никогда не подозревал в поезде». По дороге через Германию на него большое впечатление произвели бесчисленные мелкие фермы, отсутствие огороженных парков и крупных поместий. «Все это дает понять, – писал он, – с какой страшной запущенностью и тяготами мирится наш бедный народ. Родовые поместья с парками, раскинувшиеся чуть ли не впритык друг к другу, буквально душат деревни и производство. Во Франкфурте я видел местные биржи труда и теперь не сомневаюсь, что сделал огромное дело с этими биржами. Честь внедрения их в Англии – сама по себе большая награда».

Вечером 14 сентября Черчилль добрался до Вюрцбурга. На следующий день он наблюдал за маневрами пяти армейских корпусов и трех кавалерийских дивизий германской армии. «У меня прекрасная лошадь из императорских конюшен, – рассказывал он Клементине. – Я могу ездить с эскортом куда хочу. 15 сентября имел краткую беседу с императором, который добродушно подтрунивал над социалистами. Вечером за ужином формально и отрывисто на ломаном французском удалось поговорить с прусским генералом и баварским военным министром. Что касается германской армии – это страшная машина. Они способны совершать переходы по тридцать пять миль в сутки. Количественно их словно песка в море, и при этом у них все удобства. Заметен полный разрыв между двумя частями германского общества – между империалистами и социалистами. Их ничто не объединяет. Это две разные нации. У британцев очень много оттенков, – писал Черчилль, – здесь же только черный и белый (прусские цвета). Думаю, лет через пятьдесят мир станет мудрее и лучше. Мы этого не увидим, но наша дочь будет блистать на более счастливой сцене. Как легко люди могут все изменить к лучшему, если только будут действовать заодно. Как бы меня ни привлекала и ни восхищала война, – продолжал он, – с каждым годом все глубже чувствую – и утверждаю сейчас, когда вокруг бряцают оружием, – что все это просто мерзость, безнравственность, глупость и варварство». Один день, проведенный на маневрах, подтвердил его предчувствия.

Черчилль рассказывал, что в последний день снова встретился с императором: «Он был очень дружелюбен: «мой дорогой Уинстон и т. д.», но мне все это было безразлично – так, минутный разговор и больше ничего. Дольше беседовал с турецким представителем Энвер-пашой, младотурком, который совершил революцию. Очаровательный парень, очень симпатичный и чрезвычайно способный. Мы сразу подружились». Через пять лет Черчилль лично обратится к Энверу, который станет к тому времени военным министром Турции, с просьбой не вступать в войну на стороне Германии, но тщетно.

Пока Черчилль был в Германии, Клементина отправилась с Асквитом на политическое собрание в Бирмингем. «Мы вышли через боковую дверь, – сообщала она мужу на следующий день. – Стюард крикнул в толпу: «Здесь миссис Черчилль!» – и они все приветствовали Мопса. Два мальчика сунули головы в коляску и сказали: «Передайте ему нашу любовь». Простой народ любит тебя и доверяет абсолютно. Я очень горжусь тобой».

Из Вюрцбурга Черчилль поехал на поле битвы при Бленхейме – место, где его далекий предок одержал триумфальную победу над французами в 1704 г. Вернувшись в Британию, Черчилль снова оказался на переднем крае борьбы либералов с палатой лордов. 16 октября он выступил перед избирателями в Данди, после чего сообщил Клементине: «Я нашел всех бодрыми и готовыми к борьбе. Но неприятностей все равно много. Вчера утром едва успел съесть половинку копченой сельди, как из нее вылез огромный червяк! Сегодня на обед не нашел ничего лучшего, чем блинчики. Вот такие испытания приходится переживать великим и добрым людям, которые служат отечеству! Зато со здоровьем неплохо. Спал в поезде как убитый без всякого веронала. Безусловно, это верный признак крепких нервов и хорошего самочувствия». Заботясь о здоровье Клементины, он советовал: «Моя милая кошечка, главное для тебя – набираться сил. В некоторых обстоятельствах животная тупость необходима. Жаль, что тебя нет со мной, но уверен, в будущем ты не пожалеешь об этом отдыхе».