Трейси Киддер - За горами – горы. История врача, который лечит весь мир

Какое-то время назад, впервые столкнувшись с МЛУ-ТБ в Гаити, Фармер обратился за советом к Майклу Айзману. Айзман был крупнейшим мировым авторитетом в этой области и работал в лучшем в мире центре лечения МЛУ-ТБ – Еврейском национальном центре здоровья в Денвере. Но и там, по официальным сообщениям Айзмана и его коллег, в 1993 году выздоровели всего около 60 процентов больных, а стоимость лечения достигала (в одном особенно трудном случае) 250 тысяч долларов. Лечить МЛУ-ТБ сложно где бы то ни было, но логика подсказывала, что в Карабайльо это будет сложнее, чем в Денвере, хоть и дешевле. Главное средство – так называемые препараты второго ряда, очень дорогие, а некоторые еще и дефицитные – придется возить из-за границы. Все они отличались слабым эффектом и пренеприятными побочными действиями, с которыми пациенту предстояло мучиться года два: в лучшем случае – боли в желудке и месяцы внутримышечных уколов, в худшем – гипотиреоз, психозы, а то и смерть, если врач неосторожен. В Карабайльо большинство потенциальных пациентов жили за чертой бедности, им требовались не только лекарства и внимательный уход, но и моральная поддержка, еда, новые крыши, водопровод.

Пол, Джим и Офелия снова и снова обсуждали – в Бостоне, в самолетах, по электронной почте, – впрягаться ли им в эту лямку. Но на самом деле вариант “отказаться” всерьез и не рассматривался. Джим смотрел на вещи широко:

– Прошу прощения за такую формулировку, но ТБ прекрасен тем, что передается воздушно-капельным путем.

Туберкулез – лишь преимущественно болезнь бедных, рассуждал Джим. Другие тоже ею заражаются, просто дыша. В эпоху СПИДа преуспевающий мир не сможет игнорировать угрозу ТБ, который так трудно лечить, и жуткую, но реальную вероятность, что “супермикробы”, штаммы, устойчивые ко всем известным лекарствам, пересекут границы между приютами бездомных и нью-йоркской Парк-авеню, между бедными и богатыми государствами.

– Мы должны заявить: МЛУ-ТБ угрожает каждому! – витийствовал Джим. – Мы можем напугать мир, если вытянем наш проект. Мы можем встряхнуть планету!

– Хорошо, – отвечал Пол. – Но начать попробуем с наших десяти пациентов.

В конце августа 1996 года они начали лечить больных, воспользовавшись программой “Занми Ласанте”, которую адаптировали под МЛУ-ТБ и прочие особенности Карабайльо. Команда из местных уже набралась – Хайме руководил группой молодых общественных медработников. Кроме того, Фармер и Ким привезли небольшой контингент из Бостона: блестящего эпидемиолога Мече Бесерру, проходящую обучение в Гарвардской школе здравоохранения, и двух своих протеже, студенток Гарвардской медицинской школы. Девушки почти все свое время проводили в Карабайльо, ночевали на верхнем этаже Центра отца Джека Руссена. Студентки обследовали пациентов и отслеживали побочные эффекты – пока не как настоящие врачи, а как ученицы Фармера. Весь медицинский персонал – студентки, Хайме, перуанский врач, несколько медсестер и Фармер – ежедневно обменивался информацией по электронной почте. Фармер до мельчайших подробностей расписывал инструкции, каждому пациенту разрабатывал отдельный график приема лекарств, изобретал, как он выражался, “фокусы” для самых сложных случаев. Джим какое-то время тоже немного практиковал как врач, но потом полностью переключился на обучение и управление, а позже – на попытки фандрайзинга. Трудностей возникало множество, особенно поначалу. Например, общественные медработники, узнав, что им предстоит посещать пациентов с МЛУ-ТБ на дому, взбунтовались, требуя повышения оплаты. Джим и Хайме подавили мятеж типичным для ПВИЗ способом: Джим выбил для зачинщика университетскую стипендию, и тот уехал учиться в Мехико. Но самая серьезная проблема, на первых взгляд не имевшая решения, носила политический характер.

Перуанские власти и слышать не желали о том, что их образцовая программа борьбы с ТБ имеет изъяны. И в особенности они не желали этого слышать от гарвардских врачей. Некоторые чиновники были настроены откровенно враждебно. Один перуанский врач назвал Фармера и Кима medicos aventureros, врачами-авантюристами. Другой сказал Хайме: “Этот Пол Фармер – он же гринго. Что может гринго знать о ТБ? В США ведь нет туберкулеза”. – Он просто так выглядит, – мягко ответил Байона. – Но он не настоящий гринго”.

Ни у Пола, ни у Джима не было лицензии на врачебную практику в Перу. В самом начале директор государственной программы лично грозился выдворить их из страны. Возможно, он бы так и поступил, если бы Джим, Пол и Хайме не уговорили одну монахиню, дружившую с директором, замолвить за них слово. Но хотя “авантюристам” и позволили продолжать работу, им надлежало добывать официальное разрешение на лечение каждого обнаруженного ими больного МЛУ-ТБ, и власти настаивали на строжайшем соблюдении las normas – норм государственной программы. Все пациенты должны были пройти стандартную терапию и еще повторную, после чего их случаи объявлялись “не поддающимися лечению”. Только потом к делу могли приступить “Сосиос”.

Вскоре эти правила сделались невыносимыми. Одна из гарвардских студенток – ее звали Соня Шин – нашла в Карабайльо вероятную жертву МЛУ-ТБ, молодого человека по имени Давид Карбахаль. Но власти остались глухи к мольбам Шин и Фармера и лечить его не разрешили. Пациент умер на глазах у Сони. Девушка помогала сестре Давида брить и одевать его для похорон. Родители Давида утешали Соню: “Проблема в системе. Система не могла допустить нестандартной терапии, потому что иначе столкнулась бы с еще большими проблемами”. Они понимали ситуацию лучше, чем разъяренный Фармер, который написал руководителям программы гневное письмо, не возымевшее абсолютно никакого действия. Неподобающее поведение для иностранного врача, ответили ему.

Хайме и до того пытался вразумить своих соотечественников, перуанских чиновников, ответственных за программу по борьбе с ТБ. Он просил, чтобы “Сосиос” разрешили забирать пациентов пораньше, хотя бы после первого безрезультатного курса DOTS, не дожидаясь предусмотренного стандартами повторного лечения. “Сосиос” возьмут на себя все расходы, обещал он. Но руководители программы не пошли навстречу. Объяснили, что не хотят создавать прецедентов. Хайме, хоть и не соглашался с ними, мотивы их понимал.

В Перу программа по борьбе с ТБ была претворена в жизнь в 1991 году в основном из-за протестов, устроенных жителями таких мест, как Карабайльо, и их монахинями и священниками. Кое-кто из нынешнего руководства программы тоже участвовал в демонстрациях. В годы беспощадной экономии в государстве они умудрились выбить из правительства деньги на DOTS и воспользовались этими деньгами грамотно – положили конец десятилетиям неадекватного лечения. Скандал вокруг МЛУ-ТБ мог поставить под угрозу все, чего они достигли с таким трудом. А если бы они позволили “Сосиос” задать новый стандарт лечения в Карабайльо, пришлось бы подтягивать под этот стандарт всю страну. На это денег у них не было. Разве что забрать из финансирования DOTS, но это означало бы возвращение к тем самым условиям, которые и породили МЛУ-ТБ в регионе.