Уолтер Айзексон - Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

В качестве компенсации он предложил посылать ей больше денег. “Ты выиграешь от этих перемен, – писал он Марич. – Я хочу давать больше, чем обещал раньше”. Он переведет ей 6 тысяч франков в счет фонда для детей и увеличит ей выплаты до 5600 франков в год. “Оставляя себе средства только “на хлеб и воду”, я доказываю тебе, что благополучие моих мальчиков для меня важнее всего, что есть в мире”.

В свою очередь, он просил, чтобы его сыновья могли навещать его в Берлине. Он пообещал, что они не будут видеться с Эльзой. И еще добавил странную фразу: он не будет жить в одной квартире с Эльзой, даже если они поженятся, и у него будет своя собственная квартира. “Я никогда не откажусь от одинокой жизни, которая представляется мне неописуемым блаженством”.

Марич не разрешила мальчикам навещать его в Берлине. Но она дала предварительное согласие – во всяком случае, так думал Эйнштейн – начать переговоры о разводе 9.

Как он и обещал Гансу Альберту, Эйнштейн прибыл в Швейцарию в начале апреля 1916 года, собираясь провести там трехнедельные пасхальные каникулы, и остановился в гостинице недалеко от железнодорожного вокзала Цюриха. Вначале все шло очень хорошо. К нему пришли мальчики, и встреча была радостной. Из отеля он послал Марич благодарственную записку:

“Я восхищен хорошим состоянием наших мальчиков. Они находятся в такой отличной физической и психической форме, что нельзя и желать большего. И я понимаю, что это в основном из-за правильного воспитания, которое ты им обеспечила. Я также благодарен, что ты не настраиваешь детей против меня. Они встретили меня тепло и естественно”.

Марич сообщила ему, что хотела бы увидеться с Эйнштейном, чтобы увериться в том, что он действительно сам хочет развестись, а не делает это под давлением Эльзы. И Бессо, и Цангер попытались устроить эту встречу, но Эйнштейн отказался. В записке Марич он написал: “В нашем разговоре не будет никакого смысла, он может только разбередить старые раны” 10.

Как Ганс Альберт и хотел, Эйнштейн взял его одного на запланированную на десять дней пешеходную экскурсию по горам вблизи озера Люцерн. Там их настигла метель, часто случающаяся в конце сезона, и они не могли даже выйти из гостиницы, чему сначала они оба обрадовались. “Мы застряли в снегах в Силисберге, но только счастливы этим, – написал Эйнштейн Эльзе. – Мальчик радует меня, особенно своими умными вопросами и своей нетребовательностью. Между нами нет разногласий”. К сожалению, вскоре погода, а также, возможно, их вынужденная замкнутость друг на друге стала их тяготить, и они вернулись в Цюрих на несколько дней раньше 11.

По возвращении в Цюрих напряженность в отношениях вернулась. Однажды утром Ганс Альберт пришел с отцом в Физический институт, чтобы присутствовать при каком-то эксперименте. Это было достаточно интересное дело, но мальчик, уходя на обед, позвал отца приехать к ним домой, чтобы по крайней мере нанести визит вежливости Марич.

Эйнштейн отказался. Ганс Альберт, которому как раз должно было исполниться двенадцать лет, рассердился и сказал, что, если его отец не передумает, он не вернется после обеда наблюдать за завершением эксперимента. Эйнштейн решения не поменял. “Вот так обстоят дела сейчас, – сообщил он Эльзе через неделю, в тот день, когда уехал из Цюриха. – Никого из детей я больше не видел” 12.

У Марич вследствие этого случился эмоциональный и физический срыв. В июле 1916 года у нее был ряд мелких сердечных приступов, сопровождавшихся крайним беспокойством, и врачи рекомендовали ей постельный режим. Дети переехали к Бессо, а затем в Лозанну, к подруге Марич Элен Савич, которая пережидала в Швейцарии войну.

Бессо и Цангер пытался вызвать Эйнштейна из Берлина, чтобы он побыл со своими сыновьями. Но Эйнштейн отказался. “Если я поеду в Цюрих, жена будет требовать свидания со мной, – писал он Бессо, – а от этого я должен буду отказаться – отчасти из-за принятого решения, отчасти чтобы не доставлять ей беспокойства. Кроме того, ты знаешь, что отношения между детьми и мной во время моего пребывания в Цюрихе на Пасху так сильно ухудшились (после очень многообещающего начала), что я очень сомневаюсь, что мое присутствие их поддержит”.

Эйнштейн предположил, что болезнь его жены была вызвана в значительной степени психологическими причинами и даже, может быть, отчасти является притворством. Он написал Цангеру: “Разве невозможно, чтобы причиной всему были нервы?” В письме к Бессо он выразился более прямолинейно: “У меня есть подозрение, что эта женщина морочит голову вам обоим, пользуясь вашим мягкосердечием. Она не боится использовать все средства, когда хочет чего-то добиться. Вы понятия не имеете о природном лукавстве этой женщины” 13. Мать Эйнштейна тоже так считала и сказала Эльзе: “Милева никогда не была так больна, как ты, кажется, думаешь” 14.

Эйнштейн попросил Бессо держать его в курсе ситуации и добавил (с некоторой долей научного юмора), что его отчеты не должны быть логически “связными”, поскольку “это допустимо в век квантовой теории”. Бессо не поддержал шутливый тон и написал Эйнштейну резкое письмо, объясняя, что состояние Марич не было “обманом”, а наоборот, серьезно и что оно было вызвано эмоциональным стрессом. Жена Бессо Анна выразилась еще жестче, добавив от себя приписку к письму мужа, обращаясь к Эйнштейну непривычно формально, на “вы” 15.

Эйнштейн перестал подозревать, что Марич притворяется больной, но уверял, что ее эмоциональные переживания были немотивированными. Он писал Бессо: “Она ведет беззаботный образ жизни, живет в сказочном районе, ее драгоценные мальчики при ней, у нее есть возможность распоряжаться своим временем и делать что она хочет, и при этом она искренне считает себя обиженной стороной”.

Эйнштейн был особенно уязвлен холодной припиской, автором которой он по ошибке посчитал Мишеля, а не Анну Бессо. И добавил свой собственный постскриптум: “Мы понимали друг друга в течение двадцати лет, а теперь я вижу, что ты ожесточаешься по отношению ко мне из-за женщины, с которой у тебя нет ничего общего. Перестань!” В тот же день он понял, что суровый постскриптум Анны ошибочно принял за приписку ее мужа, и быстро послал другую записку, в которой перед ним извинялся 16.

По совету Цангера Марич отправилась лечиться в санаторий. Эйнштейн все еще не хотел ехать в Цюрих, хотя мальчики остались дома одни со служанкой. Он сказал Цангеру, что приедет, “если ты считаешь, что это необходимо”. Цангер на приезде не настаивал и объяснил это Бессо так: “Напряженность с обеих сторон слишком велика”. И Бессо с ним согласился 17.

Несмотря на внешнюю холодность, Эйнштейн любил своих сыновей и всегда заботился о них. Пожалуйста, передай им, просил он Цангера, что отец возьмет их под опеку, если их мать умрет. “Я бы воспитал обоих мальчиков сам, – сказал он, – они бы обучались дома, и я бы учил их, насколько это было бы возможным для меня”. В различных письмах в течение ближайших нескольких месяцев Эйнштейн описывал разные свои прожекты по поводу домашнего образования сыновей – чему он будет их учить и даже на какие прогулки они будут ходить. Он написал Гансу Альберту, заверив его: “Я постоянно думаю о вас обоих” 18.