Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать

Это была не просто битва, в которой Гарольд был убит стрелой в глаз. Это была наша битва при Седане, битва при Эгоспотамах [115]и даже хуже. Это было не просто поражение, за которым последовало проконсульское правление оккупационной державой. События 1066 года были, по выражению историка Джона Гиллингэма, «катастрофой для англичан. Ни одно другое вторжение не принесло столь полного уничтожения Старого режима». Что стало с ними, телохранителями короля Гарольда, с теми, чьи трупы не показаны нагими и расчлененными внизу гобелена? Аристократов лишили собственности или изгнали. Их язык испоганили заимствованиями. Они бежали в Шотландию, Данию, Россию. Некоторые оказались в лейб-гвардии Византии. Уильям Малмесбери [116]писал в 1125 году: «Англия сегодня – это пристанище для иностранцев и территория чужестранцев». Страна превратилась в заморскую территорию, так в наши дни правительство Франции называет Гваделупу или Мартинику заморскими доминионами.

Страну полностью разграбили, как северное Эльдорадо. Норманны были грабителями, говорит Ордерик Виталис, англосаксонский летописец. Нормандский монах Гитмунд заявил в лицо Уильяму Завоевателю, что «по всей Англии идет сплошной разбой». Сэр Ричард Сазерн [117]подытожил результаты завоевания: «Ни одна страна в Европе с момента появления варварских государств и XII веке не подвергалась таким радикальным преобразованиям за столь короткое время, как Англия после 1066 года».

Но интуиция мне подсказывала, не знаю, под влиянием сидра или нет, что с политической точки зрения то, что мы были покорены, важно. Предвижу ваш возглас: «Хватит трепаться. Говори о древней истории. И что ты имеешь в виду под “мы”, говоря о проигранном сражении? Разве англичане сейчас не представляют собой благополучное соединение воюющих сторон?»

Ладно, вспомним, что к 1075 году, когда все норманны окрестились, они были крошечным меньшинством: где-то от 10 000 до 20 000 из населения в 1,5 млн. Таким образом, генетическое происхождение современного англичанина явно не нормандское. Спросите ваших друзей: кто выиграл битву при Гастингсе, они или мы? И бьюсь об заклад, ответ будет – «они». Меня же интересует национальный миф и национальное самосознание, которые в результате сложились.

Полагаю, память о завоевании – одна их тех многих вещей, что заставляет нас мучиться сомнениями, стоит ли нам радоваться или тревожиться относительно наших связей с континентом. Споры о завоевании шли в XVII веке и вспыхнули вновь при викторианцах. Они искали национальную идентичность. Некоторые популярные историки, например Эдвард Фриман, подчеркивали восхитительную изоляцию Англии и рассматривали завоевание как нападение иностранцев. «Мы, англичане, – писал он, – живем на острове и всегда вращались в собственном мире».

Томас Карлейль [118], напротив, высказался в пользу захвата на том основании, что Британию населяла «прожорливая раса ютов и англов, не способных на великие дела; неповоротливых и невозмутимых толстопузых». Точка зрения Карлейля спорная. Большинство современных историков скажут, что в музыке, танце, литературе, вышивке и других искусствах предокупационная Англия была по крайней мере такой же цивилизованной страной, как и Нормандия. Да и сам этот гобелен – англосаксонская работа и, вероятно, сохранился до наших дней именно в силу своей уникальности, так как соткан он был не из золотых или серебряных нитей.

Главное, однако, что разногласия сохраняются на всех уровнях. Раскол – суть этой страны. Все это – компромисс между двумя наследиями. Наш язык – слияние двух мощных потоков (вот почему он так богат каламбурами). Не будет большим преувеличением сказать, что г-н Мейджор идет на компромисс между сторонниками «Малой Англии [119]» в партии тори и теми, у кого нет неприятия идеи интеграции с континентальной системой правительства. Я не хочу сказать, что все проевропейцы – генетические нормандцы и наоборот, но тем не менее обращаю внимание, что фамилии Баджен, Марлоу, Шеперд звучат как истинно англосаксонские.

Сейчас два стремления в национальной душе готовятся начать битву на будущих конференциях по изменению Договора, подготовка к которым начнется в июне. На прошлой неделе Европейская комиссия предложила планы голосования квалифицированным большинством, что означает конец права Британии на вето.

Если нужна первая путеводная ниточка к тому, как отреагируют политические классы, вспомните о самой знаменитой дате в английской истории. Когда в партии тори произойдет раскол по поводу реформ «Сына Маастрихта» и единой валюты, вспомните о Гастингсе. Он будет в нашей памяти вечно.

Может вы забыли о Cool Britannia. Прошу прощения, что опять вспоминаю об этом.

Боже правый, я только что видел самое хипповое, балдежное место на земле. Я тусовался с самыми крутыми чуваками и классными девчонками в костюмах, очках и туфлях с пряжками и других чумовых шмотках… и угадайте, где они были? Прямо здесь, в моем офисе в Кэнэри-Уорф [120]!

Я всего лишь отлучился купить в Pret a Manger [121]модный сэндвич «без химии» – все только лучшее, – поприветствовал редактора «Обжору» Мура шлепком пятерни о его ладонь и уселся работать в блаженной уверенности, что нахожусь там, где и нахожусь: в самом клевом офисе, в самом клевом городе на планете.

В журнале Time именно так и пишут. И все благодаря Тони Блэру. В нем даже есть фотка нашего офиса, на странице с оглавлением Time : «Башня власти: Кэнэри-Уорф отражает новую Британию».

«Обновленная Британия», – гласит обложка журнала международных новостей. «С обновленным правительством, сильной экономикой и в уверенном настроении Британия выздоравливает». Вот это да! В статье Блэр объясняет редактору отдела Атлантики в Time , его заместителю и директору лондонского бюро, как он собирается «менять имидж» страны.

«Когда я вижу парадную сторону Британии, то думаю: “Великолепно, но это не дает определения сегодняшней Британии”», – говорит премьер-министр. В эту пятницу в Эдинбурге, где соберутся 2000 делегатов на конференцию стран Содружества, начнется поиск новой идентичности для всех нас. Будет показан видеофильм «Британия: Молодая страна», снятый Spectrum Communications.

Никаких волынщиков, никаких духовых оркестров, никакой традиционной ахинеи. Видео показывает ошеломляющие образы лучшей Британии: дерзкие молодые дизайнеры, вундеркинды от рекламы, модные молодые шеф-повара из ресторана Mezzo сэра Теренса Конрана [122], клевые молодые Лиам и Ноэль [123]в головных уборах от Kangol и, конечно, уважаемый лидер собственной персоной.

«Да, Британия переживает не что иное, как ребрендинг», – говорят на Даунинг-стрит, 10, и давно пора. Согласно «мозговому центру» Demos, который оказывает большое влияние на Блэра через его советника Джеффа Малгэна, у нас серьезные проблемы с имиджем за рубежом. Мы запаршивели, закоснели и заплесневели. «Британия считается отсталой страной с плохой погодой, плохой едой и надменными неприветливыми людьми», – отмечает Demos. Само слово «британский» настолько смущает, что такие компании, как British Telecom и British Home Stores, перешли на аббревиатуры. Авиакомпания British Airways стыдливо убрала с киля государственный флаг Соединенного Королевства. И разве можно их винить? Семьдесят два процента крупнейших мировых компаний считают национальную идентичность решающей при покупке продукции, а само слово «Британия» ассоциируется с забастовками, домами, в которых дует, мечтами об империи, снобизмом – и так далее, говорится в докладе Demos.