Майк Тайсон - Беспощадная истина

– Вы тут же прекратили драться, обратились к Миллсу Лейну и сказали ему об этом, на что он никак не отреагировал. Что именно вы тогда сказали Миллсу?

– Я не помню точно. Я сказал ему, что тот меня боднул. Я точно знаю, что я жаловался на удары головой, и мы жаловались на это еще во время первого боя. Послушайте, хочу сказать, что Холифилд – вовсе не такой крутой боец, как о нем все говорят. Когда его слегка укусили за ухо, он тут же прекратил бой. У меня поврежден один глаз, у него – нет, у него повреждены уши, я готов отдать ему одно, у меня есть еще одно. Я готов драться. А он не хочет. Я готов драться с ним прямо сейчас.

– Бой остановил Миллс Лейн, а не Холифилд, – напомнил мне Джим.

– Да он просто не хотел драться!

– Миллс сказал, что он останавливает бой. Вы укусили Холифилда. Когда вы укусили его за ухо, вы сделали это в отместку за глаз?

– Независимо от того, что я сделал, он наносил мне удары головой в течение двух поединков! – сказал я

– Майк, но вы должны были обратить на это внимание рефери!

– Я так и делал! Я обращался к рефери прямо на ринге!

– Почему вы поступили так жестоко, Майк? Разве это был достойный ответ?

Я вышел из себя и закричал:

– Посмотри на меня, приятель! Посмотри на меня! Ну, посмотри же на меня! Я должен вернуться домой вот таким! Мои дети испугаются меня! Посмотри на меня, парень!

Затем я в бешенстве повернулся и ушел прочь. Мы поехали прямо ко мне домой, где нас дожидались женщины. По ряду причин они не смогли поехать на поединок и смотрели его по телевизору.

У ворот дома толпились разгневанные демонстранты. Они гудели клаксонами и кричали: «Договорный бой!» и «Убирайся отсюда!» Кто-то даже забросил на мою территорию рыбью голову. Они шумели до тех пор, пока один из охранников не выстрелил в их сторону из пневматического пистолета.

Пришел врач и наложил мне швы. После этого я начал ходить по столовой и переживать вслух:

– Я не должен был этого делать!

Я раскаивался, но раскаивался с большой неохотой, скрепя сердце. Я утратил контроль над собой, я потерял самообладание.

– Мои фанаты будут ненавидеть меня, – расстраивался я.

Моника проявила понимание и постаралась утешить меня. Она сказала, что каждый человек делает ошибки. Я немного покурил травки, выпил немного и пошел спать.

Возвращаясь к событиям в гостинично-развлекательном комплексе MGM Grand, где состоялся мой поединок, можно упомянуть, что там произошла массовая драка в казино, многие попали в больницу. Игровые столы были опрокинуты, фишки украдены. После этого казино закрыли, просмотрели записи видеонаблюдения, вычислили тех, кто украл фишки, и арестовали их. Это был полный кавардак.

На следующий день настроение у меня было отвратительным. Я понятия не имел, что этот незначительный инцидент мог привести к таким серьезным последствиям. Вся моя жизнь была именно такой. Я говорю или делаю что-либо, на мой взгляд, совершенно обыденное, а весь мир придает этому громадное значение. Я не думал, что моей реакцией воспользуются для того, чтобы повлиять на мою карьеру. Возможно, мне следовало получше просчитывать дальнейшие последствия моих действий, но я просто не привык к этому.

Как утверждали, я будто бы подозревал, что могу потерпеть поражение, поэтому и устроил весь этот спектакль с укусом. Но это полная туфта. Если бы дело обстояло таким образом, я бы поступил так уже в первом поединке. Если я проигрывал в каком-нибудь бою, я достойно принимал свое поражение и никогда не прибегал к каким-либо уловкам. Никто и никогда не мог назвать меня дрянью. Я разозлился, я распсиховался, я потерял самообладание. Я укусил Эвандера Холифилда за ухо, потому что в тот момент я был в ярости, и мне было не до правил ведения боксерских поединков маркиза Квинсберри.

Громкой огласки избежать не удалось. На обложке журнала «Спортс Иллюстрейтед» красовался громадный заголовок: «СУМАСШЕДШИЙ!» Президент Клинтон заявил, что он был «в ужасе». В комедийной телепрограмме «Леттерман и Лено» появились соответствующие шутки. К примеру, я был номинирован на звание «Спортсмена Уха», а сам поединок назвали «Расплатой за перекус». Пресса призвала к моей пожизненной дисквалификации. Меня называли «грубым», «отвратительным», «возмутительным», «диким», «ужасным», «мерзким», «гнусным», а также «каннибальским». Но меня это мало беспокоило. Я уже понял, что в любом случае этот случай будет использован против меня.

Проблема отчасти заключалась в том, что люди реагировали на имидж человека, а не на его истинную суть. По записи поединка можно было сделать совершенно четкий вывод о том, что Холифилд дрался очень грязно, но у него был имидж хорошего парня. Он был единственным, кто шел к рингу, исполняя евангельские песни. Когда позже он попал в стероидный скандал в Мобиле, штат Алабама, об этом не стали писать статьи под огромными заголовками [228].

Наряду с этим нашлось много людей, которые выступили в защиту моего поступка. Я получил большую поддержку от иностранной прессы. Так, Тони Сьюэлл, английский журналист, опубликовал статью под названием «Почему «Железный Майк», которому устроили разнос, все же был прав». Он, в частности, писал: «Весь мир негодует, требуя, чтобы Тайсону впредь запретили приходить в бешенство и крушить все вокруг. Но я чую отчетливый запах лицемерия. Тайсон проявил себя как гладиатор, нарушивший правила. А настоящие дикари – это зрители, которые теперь хотят скормить его львам».

Я оказался в весьма спорной ситуации, в которой может оказаться любой человек, когда в голову приходит такая мысль: «Да, это п… ц, я не должен был этого делать! Но я не мог поступить иначе!» Через несколько дней толпы людей уже аплодировали мне за то, что я укусил этого парня. Все стали думать, что это круто.

– Да, чемпион, я бы тоже укусил этого ублюдка! – кричали они.

Я чувствовал себя гораздо лучше, когда меня осуждали за то, что я откусил ухо, чем когда меня за это хвалили.

Вскоре после боя начались судебные иски. Один парень подал коллективный иск, чтобы получить компенсацию за свой билет. Еще одна женщина, которая подавала напитки во временном буфете в зале, заявила, что получила травму, когда охранник толкнул ее на стол, когда начались беспорядки. Все эти иски были отклонены.

Жена Холифилда также грозилась подать в суд на Крокодила за то, что в ходе боя тот, среди прочих наставлений, кричал мне:

– Майк, позубастей! Покажи зубы!

Она отказывалась признать, что под выражением «показать зубы» в данном случае имеется в виду не «укусить», а «быть более напористым».

Дон был обеспокоен тем, что мне могут запретить выступать до конца жизни, поэтому он уговорил меня предпринять некоторые антикризисные меры. Он нанял Сига Роджика [229], крупного специалиста по связям с общественностью, чтобы тот написал заявление, с которым мне предстояло выступить в следующий понедельник на пресс-конференции в MGM Grand: