Майк Тайсон - Беспощадная истина

Я думал было взять Альберта к себе, но парни вроде него были слишком асоциальными. У них не было привычки нормально общаться, выступать на вторых ролях, быть лизоблюдами и жополизами только потому, что я чемпион. Конечно, никто и не собирался командовать им. В Браунсвилле мы знали только насилие, даже с людьми, которых мы любили. Альберт был слишком крут, чтобы стать частью моего окружения. Он не мог вести себя, как Майк Тайсон: «Да, мэм, здравствуйте, мэм. Могу я вам чем-нибудь помочь?» Ребята, как он, быстро приходили в ярость и не контролировали своих эмоций. Поэтому я был с ним предельно прост: «Вот, бери деньги».

Мой план, однако, не сработал. Молодой турок в погоне за своей долей застрелил Альберта и пару моих друзей в 1989 году. В то время им было всего двадцать, а был и шестнадцатилетний, у которого тоже была какая-то мечта. Их убил амфетамин, девочки, их бизнес. Многие тогда умерли. Мне пришлось оплачивать много похорон.

Вернувшись в Нью-Йорк после завоевания чемпионского титула я, не откладывая, сделал две вещи. Первое – я приехал в Катскилл и показал там всем свой чемпионский пояс. Я носил его везде три недели, иногда я даже спал с ним. Однажды я вошел в кухню и попросил Джея Брайта съездить со мной в одно место. Был еще один человек, которому я хотел показать пояс. Я сказал Джею, чтобы он подъехал к винному магазину, дал ему денег и попросил купить большую бутылку шампанского «Дом Периньон». Затем он отвез меня на могилу Каса. Когда мы добрались до его надгробного камня, мы оба плакали. Мы произнесли небольшую молитву, затем я выбил пробку, и мы сделали по большому глотку, а остальное я вылил на могилу Каса. Мы оставили пустую бутылку на траве и вернулись.

Вторая вещь, которую я сделал, – это съездил в Нью-Джерси и отдал необходимые распоряжения по маминой могиле. Ее парень Эдди попал под машину и скончался перед моим боем с Бербиком, его похоронили рядом с мамой. Поэтому пришлось их обоих эксгумировать и положить в приличные бронзовые урны. А еще я установил на ее могиле массивное надгробие высотой семь футов, чтобы каждый раз, когда люди приходили на кладбище, они бы знали, что здесь покоится мать Майка Тайсона.

К этому времени я переехал в собственную квартиру в доме Джимми и Стива Лотта. Вероятно, благодаря этому они теперь могли шпионить за мной, потому что я был их дойной коровой. Я хотел наслаждаться своим положением чемпиона. Мы, наконец-то, достигли своей цели, пройдя ради этого через кровь, пот и слезы. Теперь меня могли поставить в один ряд с Джо Луисом и Али. Я был бы не против погреться в лучах славы, но чувствовал себя виноватым и опустошенным. Рядом со мной не было Каса, чтобы насладиться всем этим вместе со мной или дать мне какие-нибудь советы. В первый раз за много лет у меня не было цели или желания что-либо делать. Все могло бы быть по-другому, если бы у меня был компаньон или ребенок. К тому времени у всех моих приятелей были дети, я же был слишком занят боксом.

Кроме того, я чувствовал, что Джимми и Билл делали из меня фальсификацию, подделку, стирая из моей жизни все, связанное с Браунсвиллем, и придавая мне положительный имидж. Но Браунсвилл был частью самого меня, моего характера, он был моим барометром. Он был той сутью, которую Кас как раз стремился сохранить во мне. Теперь же меня заставляли участвовать в этих акциях по борьбе с наркотиками, позировать для плакатов Полицейского управления Нью-Йорка, хотя все знали, что у меня криминальное прошлое. Я побывал в исправительном центре, а теперь вдруг превратился в хорошего парня? Получается, что я, б… дь, был поддельным ниггером, дядей Томом.

Я чувствовал себя дрессированной обезьянкой. Все, что я делал, подвергалось критике, все мои шаги должны были быть заранее продуманы. Когда я ходил на ток-шоу, на мне не хотели видеть красивых украшений. Стив на самом деле попросил меня снять золотые браслеты. Я не желал жить с подобными ограничениями. Я стал чемпионом мира в тяжелом весе не для того, чтобы быть пай-мальчиком.

Джимми и Кейтон хотели, чтобы я был вторым Джо Луисом, никак не Али или Сонни Листоном. Они хотели, чтобы я был героем, а я хотел быть злодеем. Злодея всегда будут помнить, даже если он не сможет превзойти героя. Хотя герой убивает его, именно злодей делает героя героем. Злодей бессмертен. Кроме того, я знал, что имидж Джо Луиса как героя был сфабрикован. В реальной жизни он любил нюхать кокаин и испортил много девушек.

Я хотел, чтобы мне кланялись в ноги и всячески угождали. Я хотел приударить за женщинами. Кас обещал мне, что так будет, однако пока я не наблюдал этого. Предполагалось, что теперь настало мое время на ринге. Однако я продолжал играть роль стороннего наблюдателя, и мне не давали выйти на ринг.

Когда я переехал в свою квартиру, Стив притащил мне большую стереосистему, которая стоила около двенадцати кусков. Он, блин, получил «добро» от Джимми потратить на нее эту кучу денег, моих денег. Позже в том же году мы шли мимо торгового центра «Магазины Форум в Цезаре», и я увидел там часы.

– Купи мне эти часы на твою карту, – попросил я.

– Ты ох… л?! – ответил Стив. – Ни за что!

– Но почему бы и нет? Ты ведь знаешь, я верну тебе деньги, – настаивал я.

– Б… дь, да Джим просто убьет меня! – возражал он.

Вот тогда-то мои бесы и шепнули мне: «Эти белые ребята не собираются заботиться о тебе так, как это делал Кас».

Мне нравился Джимми, но он всегда пытался держать меня в узде:

– Майк, ты должен сделать это, потому что, если ты этого не сделаешь, эта многомиллионная компания будет судиться с нами.

И нам приходилось организовать этот бой или какое-то там еще коммерческое мероприятие.

Я был совсем еще незрелым мальчишкой. В середине съемки коммерческого ролика я мог сказать:

– Я не хочу заниматься этим дерьмом. Я лучше поеду в Браунсвилл потусуюсь там с приятелями.

Я возвращался в Браунсвилл почти каждый вечер, когда не был на тренировке. Мне устраивали там королевский прием, в буквальном смысле этого слова. Когда мои ямайские друзья видели мой подъезжавший лимузин, они вытаскивали свои стволы.

– Залп в твою честь, Майк, из двадцати одного орудия, ниггер! – говорил один из них.

И они делали в мою честь салют из двадцати одного ствола. Бах, бах, бах!

Иногда я гулял по улице со своими приятелями и встречал какого-нибудь парня, который несколько лет назад издевался надо мной. Мои приятели не знали, что у меня с этим парнем была ссора, но они могли как бы невзначай отметить, что то, как тот посмотрел на меня, не говорит о большой любви между нами, и интересовались у меня:

– Ты знаешь этого ублюдка, который посмотрел на тебя? Кто эта сука?

Мне даже не нужно было отвечать.