Майк Тайсон - Беспощадная истина

– На кого это ты, урод, так посмотрел, мать твою? – спрашивал мой приятель. И начиналось! Они метелили его почем зря. Приходилось вмешиваться, чтобы его оставили в покое.

Когда я начал зарабатывать боксом много денег, я приобрел репутацию Робина Гуда. Тот, кто не знал меня, поднимал по этому поводу большой шум, рассказывая, как я появляюсь в Браунсвилле и раздаю деньги. Но это было не совсем так. Тот, кто родом из тех же мест, что и я, привык заботиться о своих друзей, даже если прошло уже двадцать лет. Так что, если я уехал, сколотил состояние, а затем вернулся, мне следовало кое-чем поделиться со своими друзьями, у которых все сложилось не так удачно. Я брал наличные из офиса Кейтона и делал из стодолларовых купюр тысячедолларовые упаковки. Обычно я носил с собой около двадцати пяти тысяч наличными и раздавал их своим друзьям, когда встречал их. Я просил их купить себе строгий костюм, и в тот вечер мы выходили в свет.

Порой я даже не знал тех, кому давал деньги. Я останавливал машину и раздавал стодолларовые купюры бродягам и бездомным. Я собирал на улицах беспризорников и отводил их в магазин «Спортивные Товары Лестера», чтобы купить всем новые кроссовки. Впоследствии я узнал, что Гарри Гудини [85]делал то же самое. Предполагаю, что так поступают все быстро разбогатевшие бедняки. Им кажется, что они не заслужили богатства. У меня тоже иногда было такое чувство, потому что я забывал, какого труда мне стоила моя карьера.

Это был, б… дь, район забитых, поверженных в прах, растоптанных, район, кишащий наркотиками, бандитами, развратом и сквернословием. И ты вырос в этой выгребной яме, в этой клоаке. Поэтому просто дай им денег, помоги этим людям. Это не решит их проблем, но сделает их счастливыми.

Всякий раз, когда я раздавал деньги, я обязательно заходил ко всем старым дамам, которые были мамиными подругами. Мы вместе с приятелем подъезжали к известного рода социальному жилью, в котором, как я знал, проживала одна из старых леди, мой приятель оставался в машине, а я выходил, стучался в дверь и давал ей немного денег. Я делал это снова и снова. Не думаю, что я был таким благородным, просто я должен был это делать. Может быть, я верил, что тем самым я могу очиститься от своих грехов и купить билет в царство небесное. Очевидно, я искал искупления.

Часто я сильно корил себя, но в Браунсвилле у меня всегда находились приятели, которые не позволяли мне делать это. К примеру, я сидел и жаловался на то, как тяжела жизнь. Тогда один парень, имя которого я лучше не буду называть, посмотрел на меня и поинтересовался:

– Тяжела, да неужели? А кого ты убил в последнее время, Майк? А какой дом ты грабанул и передушил там всех, а, Майк?

Всякий раз, когда я говорил о себе что-либо негативное, мне отвечали:

– Майк, о тебе нельзя сказать ничего плохого. Ты хороший человек. Ты не убегаешь оттуда, где вырос, только потому, что у тебя появились деньги. Если бы ты был плохим, Майк, ты бы сейчас был у нас в багажнике.

Многие мои приятели из Браунсвилла мотали срок в Коксаки, который был не так далеко от Катскилла. С большинством из тех, кто работал в тамошней тюрьме, я вместе ходил в школу, так что, когда я приезжал повидать своих приятелей, которые там сидели, меня вели не в комнату для свиданий, а к ним в камеру, поскольку я был знаком с начальником тюрьмы и со всеми охранниками. Я передавал своим приятелям обувь, свои украшения, и все охранники смотрели в другую сторону. А однажды я шел по коридору, где были камеры, и увидел Маленького Спайка из Бронкса, с которым вместе сидел в Споффорде. Теперь он был не таким уж и маленьким, он был громадиной.

– Эй, Майк. Как дела, чувак? Что ты здесь делаешь? – крикнул он.

Он думал, что меня снова арестовали и вели в камеру.

Я жил этой сумасшедшей двойной жизнью: один день я навещал приятелей в тюрьме, на следующий день тусовался с Риком Джеймсом [86]. Я встречал его несколько раз и раньше, но впервые мы по-настоящему поговорили друг с другом на продолжении вечеринки в честь какого-то нового фильма. Мы были в большом клубе, там было, может быть, тысяча людей, но мы с Риком Джеймсом заметили друг друга, и он подозвал меня.

– Эй, Майк, сфотографируйся вместе с нами.

Он позировал вместе с Эдди Мерфи и Сильвестром Сталлоне. Он прилично заработал, поскольку Эм Си Хаммер взял за основу своего хита «U Can’t Touch This» сэмпл из песни Рика, так что Рик вновь был в деле.

В следующий раз я встретил его, когда был в отеле на бульваре Сансет. Я сидел на улице с Рикки Шредером и Альфонсо Рибейро из сериала «Принц из Беверли-Хиллз» и просто отдыхал. Рикки тогда было где-то семнадцать, а Альфонсо, возможно, шестнадцать. Мы сидели и пили, и я увидел, как остановился «Роллс-Ройс Корниш» с откидным верхом и из него выбрался Рик. Он был одет в кричащую рубашку с галстуком, но галстук не был повязан, а рубашка был расстегнута. Он подошел к нам, поприветствовал меня «дай пять», а потом посмотрел на Альфонсо и – бац! – ударил его изо всех сил в грудь.

– Дай мне это чертово пиво! – закричал он и схватил пиво Альфонсо.

– Рик, это ребенок, тебе не следует его вот так бить, – запротестовал я.

Тогда он взял бутылку, отхлебнул из нее и спросил у меня:

– Как дела, ниггер?

Рику все было пох… й. Эдди Мерфи и его брат Чарльз рассказали мне историю великого Рика Джеймса. Он как-то работал с Эдди над музыкой и остановился у него. Я зашел к Эдди, и тот пожаловался мне на Рика:

– Майк, этот ниггер кладет ноги на стулья.

У Эдди в доме всегда был идеальный порядок, везде была безукоризненная чистота, все вещи лежали на своих местах. Рик же положил свои вонючие ноги на стулья, его попросили не делать этого, но ему было насрать.

– Нах… й! Я могу делать, что хочу, – заявил он.

Чарли, брат Эдди, подошел к Рику.

– Послушай, ублюдок, ты так не шути здесь, – сказал он и схватил Рика за горло, чтобы утихомирить его.

Рику это совершенно не понравилось. Он встал, отряхнулся и, когда Чарли повернулся к нему спиной, позвал его:

– Эй, Чарли!

Чарли обернулся, и – трах! – Рик ударил его с такой силой, что на лице Чарли можно было различить отпечаток «RJ» от большого кольца с бриллиантом Рика.

На следующий день я снова зашел к Эдди. Эдди с Чарли со смаком вспоминали, как Принс со своими корешами надрали их баскетбол. Принс играл в туфлях на высоком каблуке, но попадал в корзину каждым броском. Жжжих! Жжих!

Но больше остальных заслуживает упоминания в приобщении меня к миру и образу жизни знаменитостей Энтони Майкл Холл [87]. Когда я, прежде чем стать чемпионом, еще только начал вкушать славу, я часто общался с ним. Он был выдающейся личностью. Именно он был в моих глазах образцом человека с деньгами, настоящей знаменитости. Он их тратил не считая, лимузинов у него было без счета. Он был чрезвычайно щедр. Мне понравилось, как было круто, когда мы катались в лимузине Майкла, поэтому не случайно, разбив свой «Каддилак», я купил именно лимузин.