Филип Шенон - Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Много лет спустя Коулмен говорил, что, как ему помнится, он обсуждал подробности миссии только с Рэнкином и Уорреном. «Я совершенно уверен, что говорил об этом с председателем Верховного суда, – сказал он, – но все это было в обстановке чрезвычайной секретности». Ему не велели рассказывать об этом задании своему младшему коллеге Слосону. И для подобной секретности были все основания, вспоминает Коулмен: если бы его встреча с Кастро закончилась неудачей или стала предметом огласки, мог разразиться скандал или даже хуже того. «Если бы я пережал или сказал что-то лишнее», Кастро легко мог ухватиться за это, чтобы официально снять с себя все обвинения в причастности к убийству Кеннеди. «На другой день он устроил бы пресс-конференцию и объявил: “Даже мистер Коулмен уверен, что я этого не делал”» [20].

И все же, по словам Коулмена, стоило рискнуть: «Я решил, что мы должны это сделать».

То, что Коулмен сумел годами держать свое поручение в тайне от коллег, неудивительно. Такой у него характер. Уильям Таддеус Коулмен-младший родился и вырос в Филадельфии и с гордостью говорил, что он настоящий «филадельфийский юрист» – так когда-то называли самых способных, самых изворотливых законников, лучших из лучших. То, что 43-летний Коулмен при существовавшем в то время неравенстве к 1964 году поднялся по профессиональной лестнице до таких высот, можно объяснить только его исключительными деловыми качествами. Всего за десять лет до этого Коулмена, несмотря на то что он был одним из лучших выпускников Гарвардской школы права и работал секретарем в Верховном суде с легендарным Феликсом Франкфуртером, в родном городе не брали ни в одну юридическую фирму. Коулмен взял за правило не жаловаться коллегам-юристам на дискриминацию, с которой не раз сталкивался, зато с удовольствием рассказывал о том, чего сумел добиться, несмотря на цвет кожи. То, что в начале карьеры в родной Филадельфии он не мог найти работу, было лишь одним из вопиющих примеров бытового расизма, и это его очень угнетало. «Сознавать это очень горько», – признавался он.

Наконец в 1949 году он получил работу в быстро развивающейся нью-йоркской фирме Paul Weiss : он стал первым чернокожим сотрудником за всю историю фирмы, а кроме того, одним из первых чернокожих сотрудников в юридической конторе, что для страны в целом было большой редкостью. И хотя он работал в Нью-Йорке, сердце его оставалось в Филадельфии, там он жил и оттуда каждый день ездил на электричке в Манхэттен, чтобы поработать в комиссии: дорога занимала два с половиной часа в одну сторону. Каждое утро ровно без десяти шесть он вставал по будильнику и возвращался домой только вечером, не раньше половины девятого. Работая в фирме Paul Weiss , он быстро приобрел известность как борец за гражданские права 3 . В 1949 году Тергуд Маршалл, в то время возглавлявший юридическую службу Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, а впоследствии – член Верховного суда, пригласил его участвовать в судебных разбирательствах, направленных на борьбу с расовой сегрегацией в государственных школах. И почти сразу же Коулмену поручили составить краткое изложение дела для представления суду от имени чернокожих семей из Канзаса, требовавших десегрегации школ в городке Топика (этот процесс известен теперь как «Браун против Совета по образованию»). Когда в декабре 1953 года Маршаллу предстояло рассматривать это дело в Верховном суде, он попросил Коулмена, которому тогда было 33 года, сидеть рядом с ним за столом адвокатов 4 .

В 1952 году мечта Коулмена работать в крупной филадельфийской юридической фирме наконец осуществилась 5 . Однако после его назначения помощником адвоката в фирму Dilworth, Paxson, Kalish & Green некоторые секретари пообещали уволиться – они не хотели работать бок о бок с чернокожим. Как вспоминает Коулмен, старший партнер фирмы положил конец бунту, заявив: пусть увольняются, раз им так хочется, он легко найдет им замену, а вот Коулмена, добавил он, мало кто может заменить. «Когда вы познакомитесь с ним поближе, – сказал он своим секретарям, – вы поймете, что это весьма достойный человек». И они остались в фирме.

Много лет спустя Коулмен говорил, что забыл некоторые подробности той поездки для встречи с Кастро на яхте – например, не может точно сказать, были ли вооружены капитан и матросы, – но он хорошо помнит, как ступил на палубу кубинского судна и впервые после стольких лет увидел бородатого Фиделя. Команданте сразу узнал Коулмена и тепло поприветствовал его. «Он, очевидно, не забыл о наших встречах в Нью-Йорке. <���…> И завязался весьма оживленный разговор».

Встреча длилась около трех часов, и все это время Коулмен подробно расспрашивал Кастро по каждому из возможных сценариев, согласно которым кубинское руководство могло быть причастно к убийству Кеннеди, пусть даже опосредованно. Кастро отрицал наличие кубинского следа в покушении на президента США. Более того, по словам Коулмена, Кастро признался, что «восхищался президентом Кеннеди». Несмотря на операцию в заливе Свиней и прочие попытки администрации Кеннеди свергнуть и даже убить кубинского лидера, Кастро настаивал, что «никогда не думал плохо» о Кеннеди.

Будучи очень опытным юристом, Коулмен не поверил заявлениям Кастро о непричастности к убийству: по его словам, после той встречи он уже ни в чем не был уверен. Вернувшись в Вашингтон, он мог лишь поделиться с Рэнкином и Уорреном своими наблюдениями: во время беседы ему не довелось услышать ничего такого, что подрывало бы доверие к словам Кастро о его невиновности в смерти Кеннеди. «Я не хочу сказать, что он этого не делал, – пояснил Коулмен. – Но я вернулся и сообщил, что не обнаружил в его словах ничего, что указывало бы на его причастность к этому преступлению».

Эрл Уоррен уверял своих коллег по комиссии, что никогда не делился информацией о расследовании. В конце весны, однако, кто-то слил информацию, и довольно подробную, о том, что комиссия, скорее всего, придет к выводу, что Освальд действовал в одиночку. Первым об этом прознал Энтони Льюис, корреспондент The New York Times в Верховном суде6 – он близко знал Уоррена еще со времен, когда освещал его деятельность в Верховном суде. В 1963 году Льюис получил Пулитцеровскую премию за репортажи из залов Верховного суда, в 1964 году вышла его книга Gideon’s Trumpet («Труба Гидеона») – история дела «Гидеон против Уэйнрайта». В этой книге он особо отмечал роль председателя Верховного суда и Рэнкина в данном деле, в результате которого было вынесено определение, что подсудимый, обвиняемый в совершении тяжкого преступления и не имеющий средств на частного адвоката, имеет право на бесплатного адвоката.