Джулиан Ассанж - Джулиан Ассанж: Неавторизованная автобиография

Для современного человека компьютер Commodore 64 до смешного примитивен: коробкообразный, из серой пластмассы, с диском, который вдвое крупнее моего нынешнего телефона и у которого объем меньше в сто с лишним тысяч раз. Сегодня смотришь на него и думаешь, что это реквизит, оставшийся после съемок сериала «Звездный путь», – этакое детское представление о том, каким окажется будущее. Но для меня, ребенка из провинциального австралийского городка, он действительно был будущим, и я хотел его понять.

Когда мне исполнилось шестнадцать, компьютер уже овладел моим сознанием. Это было начало новой жизни. Не то чтобы в старой не было ничего притягательного – конечно, было, и до сих пор оно чувствуется, – но в определенном смысле я говорил только с компьютером и посредством компьютера; благодаря ему я уносился от всех бытовых проблем прямо в бесконечность, где моя индивидуальность рассыпалась на множество «я» и полностью растворялась. Позже вопрос о том, кто я есть, преследовал журналистов самого разного толка. Был ли я высокомерным или безумным? беспечным, управляемым или склонным манипулировать другими? ранимым или толстокожим? или тираном? Но та личность, которую они обсуждали, возникала лишь в их умах. Это была их фантазия. Я лишь пытался делать свою работу, невзирая на давление, и вовсе не задумывался, кто я, по крайней мере в том смысле, в каком обсуждали меня они. Сегодня люди любят поиграть в свои разные личности, им все вокруг кажется мыльной оперой. Но, утверждая, что мое «я» находится где-то вне меня, я говорю в точности то, что имею в виду: когда за душой есть компьютер и проект на всю жизнь, ты не тратишь время на пустую суету в погоне за своей индивидуальностью. Ты с головой уходишь во что-то большее и служишь ему так, как можешь.

Может быть, дело в поколении. Некоторые этого не понимают. Им так хочется втиснуть вас в старые шаблоны, навеянные литературой и кинематографом: Билли Кид или Доктор Но, Робин Гуд или Доктор Стрейнджлав. Но мне кажется, что поколение, взрослевшее в конце 1980х, мыслило совсем иначе. От компьютера нас было уже не отлучить, а когда сидишь за ним, все разговоры о собственном «я» становятся неинтересны – мы рассуждали о «нас», а иногда о «нас и них». В сознании обывателя сложился определенный штамп: компьютерный фанат, сидящий в занавешенной наглухо комнате и оторванный от реальности, в общем, почти дегенерат. На самом деле все наоборот. Дети, постоянно смотревшие телевизор, – именно они были вырваны из жизни и выросли пассивными и одинокими людьми. Да, мы не спали ночами, но лучшие из нас были заняты делом – производили то, что смотрели остальные.

Понять, о чем вы на самом деле думаете, – выйти за пределы своих мыслей, чтобы проникнуть в сознание других людей или погрузиться в сладостное забвение, – это значит поместить бо́льшую часть своего разума в пространство компьютера. Не хочется выглядеть пафосным, но это не только новое бытие в мире, но и новый способ существования в собственном теле. У людей всегда проблемы с этим, и многие даже сейчас требуют, чтобы мы соответствовали старым запросам нашего эго. Но мы уже в юном возрасте, вступив в компьютерный век, усвоили, что такое настоящая приверженность делу – это как трансплантация органа, внедрять свою жизненную силу в разумную систему, которая зависит от вас и от которой зависите вы. Прежде такое встречалось лишь в научной фантастике, но сегодня стало повседневной реальностью. Думаю, для многих я навсегда останусь чужаком: ведь я представитель того поколения, что погрузилось раз и навсегда в машины и с их помощью вступило в борьбу за законность. Благодаря компьютерам мы находим разные возможности, чтобы стать хитрее влиятельных групп из старой гвардии и стать умнее того поколения, которое само когда-то протестовало – вроде моих родителей, – но не знало, как сломать устои власти и истребить коррупцию. Можно сказать, из-за этого неумения в мире все еще существует несправедливость.

Компьютеры обеспечили позитивное пространство в негативном мире. Они показали нам, что можно начать все сначала, можно выступить против индивидуализма, против системы и построить на свежих пастбищах программного кода нечто лишенное дефектов и коррупции. Когда-то мы поняли: компьютеры изменят мир; так и вышло. Старая гвардия бросала на нас свои массмедиа; охаивала нас на всех углах; используя всю фразеологическую мощь патриотизма, обвиняла нас в предательстве «национальных интересов»; но мы всегда знали, что мир более современен, чем ей кажется. Нас ждал Каир. Нас ждал Тунис. Мы все ждали дня, когда наши технологии обеспечат нам универсальность свободы. Когда системы коммуникаций, а не стволы пушек будут поддерживать власть; и люди станут узнавать друг о друге не с одобрения узкого круга избранных, но благодаря возможности социальных сетей, имеющих огромный политический потенциал.

Таким был я в шестнадцать лет. Я отдавал всего себя своему компьютеру. Все мои детские ощущения и здравый смысл созревали под влиянием мира природы. Я рос среди яркого солнечного цвета и в тени огромных листьев, под звездами и среди пчел. Годы тайн, сложности человеческих судеб – все это также вошло в мою компьютерную жизнь, поскольку я всегда остро реагировал на события, так или иначе перекликавшиеся с сюжетами моего детства, будь то антивоенные протесты или гнет религиозных культов. И эти темы смогут быть закрыты только тогда, когда я сумею добраться до правды. Нужно иметь собственное «я» и содержать его в полном порядке, чтобы отпустить его – или опереться на него, – и я уверен, что моя работа в WikiLeaks несет призрачный отпечаток моих детских лет. Призрачный – потому что именно так это представляется: в любом труде вы найдете отголоски первопричин и опыта ранних лет. Вот так все и происходит.

Перед вами история человека, который пришел в нужное время, чтобы сделать часть нужной работы. Работы, изменившей мир. Но история не начинается с работы, так как сама работа началась с истории. Вот почему я долго рассказывал о диких местах своего раннего детства – потому что и я, и моя работа уходят корнями в те прекрасные не возделанные человеком пространства. В шестнадцать лет я сел за свой компьютер и все оставил позади. Теперь только столы, старые носки, горы компьютерных дисков и недоеденных бутербродов. Мы с компьютером были как единое целое; мы блуждали вместе в ночи в поисках нового. Следующий этап жизни – взлом кодов и хакерство – оказался тем самым недостающим звеном, мостиком к будущему, на которое мы надеялись. Вскоре я уже бродил по внутренним сетям, в которых сотни тысяч машин были синхронизированы друг с другом, и теперь уже на этих пространствах я учился мыслить на компьютерном языке. Меня, как и других людей, которых я встречал на своем пути, новая жизнь выжигала изнутри. Мы жили в нашем с матерью последнем общем доме, стоявшем посреди деревьев; от отблеска дисплея мое лицо светилось синевой в темноте спальни, и соблазн свершать новые открытия вел меня дальше, в глубину ночи. Казалось, сама справедливость ждет нас по другую сторону от мигающего курсора.