Ричард Хэк - Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи

Тем не менее все это были именно “работы”, написанные, “потому что надо". А вот следующая книга Агаты была исключительно плодом любви и вдохновения. Мемуарная повесть “Расскажи, как живешь” – это восхитительная сага о поездках Агаты Кристи Мэллоуэн с мужем в экспедиции. Приключения, пережитые ими в Ираке и Сирии, описаны с такой теплотой, с таким очаровательным юмором! Эта книга, как никакая другая, открывает нам, насколько храбрым и жизнерадостным человеком была Агата, насколько трудной и замечательно интересной была ее жизнь с Максом.

Агата изображала себя такой: крупногабаритная дама, довольно уже почтенная и лишенная современных светских замашек. В компании держалась скованно и всегда завидовала женщинам, умеющим вести себя независимо и дерзко. Ей, конечно, хотелось быть элегантной, умело болтать ни о чем, мило хохотать и порхать с вечеринки на вечеринку в идеально небрежном шелковом платье.

Однако из-за неуверенности в себе она часто стояла в сторонке. В своей мемуарной повести Агата признается: “Я с такой завистью смотрю на гордых дам с сигаретами в длинных мундштуках, на то, как они небрежно стряхивают пепел, то тут, то там… я же с затравленным видом ищу укромный уголок, чтобы незаметно припрятать свой бокал, который даже не пригубила”.

Агата пыталась научиться курить, но напрасно. “Полгода я старательно курила после ланча и после обеда, задыхаясь, давясь табачными крошками и щурясь от едкого дыма, щиплющего глаза. Ничего, скоро привыкну, утешала я себя. Но так и не привыкла. А друзья твердили, что с сигаретой я выгляжу нелепо, что на меня больно смотреть”.

Отношения с алкоголем у бедной Агаты тоже так и не сложились. Сначала она попробовала клареты, бургундское, сотерны разных марок, токайское, потом рискнула отведать напитки более крепкие – виски, ром, водку и абсент. Процессом “перевоспитания” руководил Макс, любивший выпить, но ему пришлось отступиться. Агата сетовала: “Моя реакция была предсказуема: каждый новый напиток вызывал все большее отвращение! Макс лишь обреченно вздыхал, поняв, что собутыльник из меня никакой, что в ресторане ему всегда придется заказывать для меня минеральную воду!”

Не сумев стать “эмансипированной” светской львицей, Агата не очень горевала, ее вполне устраивала роль домашней хозяйки. Мыть и чистить ей больше не приходилось, для этого существовали горничные и уборщицы, но колдовать у плиты она любила по-прежнему. Обычно готовила блюда, в которых было много масла или жирных сливок. Блюда вредные для здоровья, но зато восхитительно вкусные. Еще она любила составлять букеты из цветов, растущих в саду. Смело компоновала разные формы и краски, больше полагаясь на собственное чутье, чем на каноны флористики.

Да, дома миссис Мэллоуэн часто надевала фартук, но одно не исключало другое: слава писательницы миссис Агаты Кристи крепла и множилась, теперь еще и благодаря кинематографу. Так, в Нью-Йорке тридцать первого октября 1945 года состоялась премьера весьма заметного фильма “И не осталось никого”. Режиссер Рене Клер, и сценарист тоже именитый – Дадли Николс. Отзывы прессы были самыми лестными. В Англии фильм был запущен в прокат под названием “Десять негритят”. Агату приглашали на обе премьеры, и в США, и в родной Англии. Но она не поехала, видимо, ей было приятнее заниматься домашними делами в Гринвее.

“Пытаюсь угомонить кур, повадившихся залетать в огород, – писала она Эдмунду Корку, который добровольно стал ее представителем в Лондоне и избавил от многих рутинных бумажных дел, сам все улаживал. – Но яйца они несут исправно”.

В 1946 году вышли две книги, написанные еще в 44-м, “Лощина” и “Расскажи, как живешь”. Агата и Макс, как и многие их соотечественники, после войны примерно год налаживали свою жизнь, приводили в порядок жилища и страну. Они вернулись в Уинтербрук-хауз, который у них забирали на время войны. Агата принялась обихаживать заброшенный сад, а Макс приводил в порядок записи о сирийской экспедиции, где были зафиксированы все важные древние трофеи. И еще он готовился к продолжению прерванных раскопок.

Мэллоуэны часто навещали Розалинду и Мэтью. (“Так приятно за ним наблюдать, – писала Агата Корку, – каждая минута его жизни наполнена до предела”.) Племянник Джек жил теперь в Лондоне, неподалеку от Букингемского дворца. Что позволяло ему приглашать тетушку на чай в ресторан отеля “Горинг”, расположенного в самом центре. Эти чаепития постепенно стали традицией, к большой радости Агаты, поскольку в Лондоне только там можно было полакомиться девонширскими топлеными сливками.

Бедную Карло совсем замучил артрит, и она уехала, оставив Агату на попечение Макса. Перебралась к своей сестре Мэри в Истборн, в этот чудный город, прикорнувший на уютном южном побережье.

В театре “Амбассадорс” в марте 1946 года давали пьесу “Невидимый горизонт”, написанную по “Смерти на Ниле”, на этот раз Эркюля Пуаро изображал не Фрэнсис Салливан.

Бернард Бакхэм из “Дейли миррор” миндальничать не стал: “Пьеса самой Агаты Кристи, но неудачная”, и многие тогда поддержали этот вердикт.

В начале 1947 года с радио Би-би-си сообщили, что ее величество королева Мария, вдова Георга Пятого, попросила у них такой подарок: в честь ее грядущего восьмидесятилетия передать по радио пьесу Агаты Кристи. Радиобоссы поинтересовались: “Не напишет ли миссис Кристи по этому случаю пьесу, не окажет ли такую любезность их радиокомпании?” Хотя просила сама королева, Агата должна была хорошенько подумать, прежде чем соглашаться. Итог переговоров с Би-би-си был таков: в эфир вышла получасовая пьеса под названием “Три слепые мышки” [64]. Агате потом сказали, что королева, давняя почитательница ее творчества, осталась подарком довольна.

В том же году случился и неприятный сюрприз. Антидиффамационная лига “Бнай-Брит” обнаружила “вопиющий” антисемитизм в романе “Лощина”. Глава литературного отдела этой организации, Гарольд Шиф, ссылался на такие строки: “Хриплый голос ехидной евреечки сердито вырывался из трубки”. Мистер Шиф считал, что автор назвала свою мадам Элфридж “типичной еврейкой, тем самым внушая читателю, что все евреи существа алчные, неприятные, и прочее и прочее в том же духе”.

В американском издательстве “Додд, Мид и компания” в следующем издании обещали “евреечку” изъять, заменить “женщиной”. Лига “Бнай-Брит” была умиротворена.

А еще в 1947 году Агата после двадцати с лишним лет сотрудничества с Корком наконец стала называть его по имени. “Дорогой мистер Корк” ушел в небытие. В одном из писем читаем: “Дорогой Эдмунд! Прочти, пожалуйста, вложенные в конверт бумаги”. Так было положено начало более тесным отношениям, длившимся до конца жизни Агаты. “Дорогой Эдмунд” сделался незаменимым помощником: утрясал проблемы с выплатой налогов, заказывал билеты (на пароходы, поезда и самолеты), отвечал на завалявшиеся письма, благодарил за приглашения на рауты, премьеры – в общем, верноподданнически выручал.