Симеон Уэйд - Мишель Фуко в Долине Смерти. Как великий французский философ триповал в Калифорнии

В конечном итоге, к моему собственному удивлению, у меня пропало желание выставить Уэйда на посмешище. Взамен мы стали друзьями и иногда праздновали дни рождения и праздники вместе.

И все равно у меня еще оставались сомнения, я не исключала, что его рукопись могла оказаться продуктом крайне богатого воображения. Затем, в начале 2016 года, Уэйд («Симеон» для меня к тому времени) нашел подборку слайдов, иллюстрировавших их поездку в Долину Смерти. На одном из них Фуко обнимал голого по пояс Майкла Стоунмена, улыбающегося на смотровой площадке Дантес-Вью. На другом Фуко смотрел вдаль на дюны Забриски-Пойнт. «Он под действием наркотика на них», – сказал Симеон, но это нисколько не изменило мое отношение к ним. Снимки были умопомрачительные, но в первую очередь они наконец доказали мне, что поездка действительно имела место. Вдобавок многочисленные фотографии Фуко, сделанные в доме Симеона и Майкла в Клермонте, подтвердили утверждение Симеона, что Фуко приезжал к ним снова, по меньшей мере еще один раз. Они также служили прекрасной иллюстрацией того, что Симеон и Фуко действительно были друзьями.

С того момента я начала уговаривать Симеона позволить мне взять у него интервью, которое я собиралась опубликовать. Понадобилось больше года, прежде чем он согласился. Когда мою беседу с ним потом напечатали в онлайн-журнале BOOM California в сентябре 2017 года, я сразу отправилась в Окснард показать ее ему на моем ноутбуке, поскольку он так и не обзавелся собственным компьютером.

Мы встретились в пятницу, как обычно. И он опоздал, конечно.

А в следующий вторник 3 октября 2017 года Симеон внезапно умер во сне. Ему было семьдесят семь лет.

СОРТИРУЯ ВЕЩИСимеона, Дэвид Уэйд и его жена Нэнси Поубэнз обнаружили письма Фуко, о которых Симеон много говорил, но так и не смог найти. Из них выходило, что Фуко действительно называл ночь, проведенную в Долине Смерти «величайшим опытом, одним из самых важных в моей жизни» (14 мая 1975 года) и что он прочитал творение Симеона и ответил позитивно, если коротко:

Comment aurait-il été possible de ne pas aimer toi Simeon [1] Приписка Фуко переводится: «Как можно не любить тебя, Симеон». Что же касается фразы « Epistème la gris» , исследователям философа еще предстоит понять ее значение. (Примечание Хезер Дандэс.)

Путешествие в Долину Смерти

Epistème la gris

(16 сентября 1978 г.)

Другие письма доказывают, что он подумывал резко изменить свою жизнь («Я чувствую, мне надо эмигрировать и стать калифорнийцем», – пишет он 30 мая 1975 года) и что Симеон и Фуко находились в контакте до 1984 года, то есть до смерти последнего. (К сожалению, Дэвиду Уэйду и Нэнси не удалось найти рукопись Фуко о монстрах. Они также не нашли письмо, где Фуко просит Симеона и Майкла приехать в Париж и помочь ему умереть.)

Когда я пишу эти строки (в середине 2018 года), бумаги Симеона лежат в моем доме в ожидании, когда будут оформлены все документы для передачи их в «Архив геев и лесбиянок», хранящийся в университете Южной Калифорнии. А недавнее появление в продаже посмертного издания четвертого и последнего тома «Истории сексуальности» Фуко, «Признания плоти» (2018 г.), написанного после его встречи с Симеоном и, возможно, под влиянием их дружбы, делает опубликование рукописи Симеона «Фуко в Калифорнии» особенно своевременным. Дэвид Уэйд и Нэнси Поубэнз также нашли письмо, написанное через несколько месяцев после поездки в Долину Смерти (5 октября 1975 года), в котором Фуко рассказывает, что ему необходимо «начать снова» его «книгу о сексуальных репрессиях».

Хотя Симеон был уже довольно старым к моменту нашего знакомства, а я всегда слишком тяжелой на подъем, он однажды устроил свой «эксперимент» и для меня, посадив на стул позади стены из книг в своей заваленной всяким хламом, как у старьевщика, квартире и вручив мне батончик молочного шоколада Кэдбери. Это сначала вызвало у меня исключительно негативные эмоции, поскольку мне не нравятся ни хаос, ни молочный шоколад, и вдобавок было уже поздно, и меня беспокоило, как я доеду домой в темноте. Но потом Симеон исчез за стеной и начал играть этюд Шопена, и в тусклом свете угасающего дня мой мир уменьшился до вида находившихся в моем поле зрения книг и звуков музыки. Это… не расслабляло, но, возможно, действовало одурманивающе. И в самый приятный момент Симеон сказал: «Съешь шоколад сейчас !»

Тот опыт, конечно, был всего лишь бледной тенью по сравнению с грандиозным событием, которое Уэйд сотворил для Мишеля Фуко в Долине Смерти. Но сейчас для меня молочный шоколад всегда будет ассоциироваться с Шопеном и воспоминанием о близком друге, и как моя жизнь стала от этого богаче. Кроме того, теперь я понимаю, как «вечер с ЛСД в тщательно подобранных дозах и ночь в пустыне с замечательной музыкой, прекрасными людьми и небольшим количеством шартреза» могли стать, пожалуй, одним из самых важных опытов в чьей-то жизни.

Фуко явно получил незабываемые впечатления, поскольку Уэйд постарался сделать все для максимального эффекта. В устроенном им представлении незримо присутствовали стереотипы вестернов (шаманы, видения, мужская дружба) в неком извращенном виде, но они явно тоже сыграли свою роль. Вполне возможно, абсурдная ночь, проведенная с приторговывающим ЛСД «психопатом» и его исполняющим произведения Штокхаузена партнером стала воплощением той концепции дружбы, которую Фуко подробно описывал в ряде своих последних интервью в качестве типа эстетики существования, составляющего неотъемлемую часть «искусство жизни». Фуко намекал на это, когда он писал Симеону 14 мая 1975 года, предлагая приехать еще раз, но только если это будет удобно: «Я думаю, такие встречи не имеют смысла, если они не приносят подлинного и обоюдного наслаждения всем их участникам и одинакового душевного покоя. Нам надо найти способ делать все в соответствии с „принципом удовольствия“ и „принципом реальности“. Это, по-моему, именно та этическая и политическая проблема, которая прежде всего требует решения в наши дни».

Рукопись Уэйда позволит тебе на халяву прокатиться в Долину Смерти. Возможно, твоя жизнь в результате станет чуть богаче.