Иэн Моррис - Почему властвует Запад… по крайней мере, пока еще. Закономерности истории, и что они сообщают нам о будущем

Так что это за результаты? Я доказываю в этой книге, что вопрос, почему Запад властвует, – это на самом деле вопрос о том, что я буду называть «социальным развитием». Данный термин я в основном понимаю как способность обществ добиваться решения каких-либо задач, – формировать свою физическую, экономическую, социальную и интеллектуальную среду в соответствии с их собственными целями. Ранее в XIX, а затем и в ХХ веке западные мыслители принимали за данность, что социальное развитие является бесспорным благом. Они неявно, а зачастую и явно высказывали мнение, что развитие – это прогресс (или эволюция, или история) и что прогресс – будь то по направлению к Богу, изобилию или людскому раю – является целью жизни. В наши дни это представляется не столь очевидным. Многие люди считают, что деградация окружающей среды, войны, неравенство и крушение иллюзий по поводу того, что социальное развитие приносит в результате, далеко перевешивают любые порождаемые им преимущества.

Однако независимо от того, какой моральный заряд мы придаем социальному развитию, его реальность неоспорима. Почти все общества сегодня более развиты (в том смысле, в котором я определил это слово в предыдущем абзаце), нежели сотню лет назад, и некоторые общества сегодня более развиты, нежели другие. В 1842 году суровая истина заключалась в том, что Британия была более развитой, чем Китай, – фактически настолько развитой, что масштабы ее влияния стали глобальными. В прошлом империй было множество, но их влияние всегда было региональным. Однако к 1842 году британские производители могли наводнить Китай своими продуктами, британские промышленники могли построить металлические суда, превосходящие по огневой мощи любые корабли в мире, а британские политики могли отправить экспедицию на другой конец земного шара.

Вопрос о том, почему Запад властвует, на самом деле означает постановку двух вопросов. Нам необходимо понять как то, почему Запад более развит – то есть в большей мере способен добиваться решения каких-то задач, нежели любой другой регион мира, – так и то, почему развитие Запада достигло таких высот за последние две сотни лет, таких, что первый раз в истории несколько стран смогли доминировать на целой планете.

Я полагаю, что единственный способ ответить на эти вопросы – это измерить социальное развитие, дабы получить график, который – буквально – показывает картину истории. Сделав это, мы увидим, что ни теории «давней предопределенности», ни теории «краткосрочной случайности» вообще не объясняют действительно хорошо картину истории. Ответ на первый вопрос (почему на Западе социальное развитие достигло бόльших высот, нежели в любой другой части мира) не обусловлен ни одной из недавних случайностей: Запад уже является самым развитым регионом мира на протяжении четырнадцати из последних пятнадцати тысячелетий. Однако, с другой стороны, лидерство Запада также и не было предопределено в отдаленном прошлом. В течение более чем тысячи лет – примерно с 550 года и вплоть до 1775 года – восточные регионы показывали более высокие результаты. Таким образом, владычество Запада не было предопределено тысячи лет назад, но и не являлось результатом недавних случайных событий.

Ни теории «давней предопределенности», ни теории «краткосрочной случайности» сами по себе не дают ответа и на второй вопрос: почему западное социальное развитие достигло таких высот по сравнению со всеми более ранними обществами. Как мы увидим далее, лишь около 1800 года показатели Запада начали расти поразительными темпами. Однако сам по себе этот рост был лишь позднейшим проявлением очень долговременной тенденции устойчиво ускоряющегося социального развития. Долговременность и краткосрочность действовали совместно.

Вот почему мы не можем объяснить владычество Запада, рассматривая лишь предысторию либо рассматривая лишь последние несколько сотен лет. Чтобы ответить на данный вопрос, нам необходимо разобраться в прошлом на всем его протяжении. Однако хотя графическое отображение взлетов и спадов социального развития и выявляет картину истории и показывает нам, что именно следует объяснить, в действительности оно не является таким объяснением. Для этого нам необходимо погрузиться в детали.

«История, сущ. – описание, преимущественно лживое, деяний, преимущественно незначительных, совершенных правителями, преимущественно подлыми, и вояками, преимущественно тупыми» [23] Бирс А. Словарь Сатаны. Пер. Сергея Барсова. – Прим. ред . , [24] Bierce, 1911, p. 51. . Порой бывает трудно не согласиться с этим юмористическим определением, предложенным Амброзом Бирсом. Может показаться, что история была попросту «одной чертовой штукой за другой», хаотической мешаниной гениев и дураков, тиранов и романтиков, поэтов и воров, экстраординарных свершений и собранных отовсюду пороков.

Таких людей полно на последующих страницах, поскольку так и должно быть. В конце концов, не какие-то громадные безличные силы, а именно люди «из плоти и крови» делают в этом мире все, что касается жизни, смерти, созидания и борьбы. Однако я утверждаю, что – вопреки всему этому «шуму и ярости» ( Yet behind all the sound and fury ) [25] Здесь автор цитирует шекспировского Макбета. – Прим. перев. , – прошлое тем не менее имеет свои строгие закономерности, и с помощью надлежащих инструментов историки могут увидеть, что они собой представляют, и даже объяснить их.

Я воспользуюсь тремя такими инструментами.

Первым из них является биология [26] Академическая биология – весьма обширная область; я использую скорее ее экологические и/или эволюционные аспекты, нежели молекулярные и/или клеточные. , которая сообщает нам, кем на самом деле являются люди – умными шимпанзе. Мы – часть царства животных, которое само по себе является частью более обширной империи жизни, простирающейся от крупных человекообразных обезьян и по нисходящей вплоть до амеб [27] Амебы также относятся к царству животных. – Прим. ред . . Из этой совершенно очевидной истины вытекает три важных следствия.

Во-первых, как и любые формы жизни, мы существуем за счет того, что извлекаем из окружающей нас среды энергию и преобразуем ее в нечто более подходящее для себя.

Во-вторых, подобно всем более умным животным, мы любознательные создания. Мы все время пытаемся что-то делать, постоянно интересуемся – не является ли что-то съедобным, не будет ли это что-то источником радости и развлечения для нас и нельзя ли это как-то улучшить. Мы лишь делаем это гораздо лучше, нежели другие животные, поскольку у нас, прежде всего, большие и быстродействующие мозги со множеством извилин, позволяющие обдумывать что-либо; далее, у нас бесконечно гибкие голосовые связки, чтобы разговаривать о чем-либо; и, наконец, у нас имеется большой палец на руке, который можно противопоставлять другим, чтобы работать с чем-либо.