Мун Чжэин - Cудьба

Август 1982 года. По завершении обучения в Юридическом учебном центре* при Верховном суде Республики Корея я хотел стать судьей. Так как мои оценки были очень хорошими – только один студент на курсе учился лучше меня, – на выпускной церемонии я получил награду от министра юстиции. Успешно сдавших экзамен на госслужащего было немного, и после окончания практики в Учебном центре все могли устроиться судьями или прокурорами.

Поэтому я был абсолютно уверен, что смогу поступить на службу в качестве судьи. Но дело в том, что я попал в список арестованных как руководитель студенческой демонстрации. Эта демонстрация проводилась против режима Юсин*, когда несовершенства и значительные недостатки новой системы, изменившей ход истории, уже были очевидны. Я считал, что причин, по которым участники могли быть осуждены, не было. И, конечно, я даже не предполагал, что это может стать основанием для моей дисквалификации и что я не смогу устроиться на работу.

Тем не менее в последний момент я узнал, что мое трудоустройство в качестве судьи невозможно. И даже сейчас сцена собеседования на должность судьи свежа в памяти. Порядок предполагал, что претенденты на должность судьи проходят собеседования с заместителем главы управления Верховного суда*. Большинство проходило его за одну-две минуты – в целом это была формальность. И только у меня собеседование длилось полчаса. Не то чтобы ко мне было много вопросов… По правде говоря, их всего было два: «Почему Вы принимали участие в демонстрации?» и «Когда это было?». Мой собеседник понимал, о чем идет речь.

Тем временем на дворе был 1982 год. А с 1975 года, когда я был арестован за участие в демонстрации, прошло всего лишь семь лет. Если быть честным, то после моих слов о том, что я принимал участие в демонстрации против режима Юсин в апреле 1975 года, никаких дополнительных объяснений не требовалось. Однако, призывая меня к ответу, заместитель начальника задал встречный вопрос: «Тогда было объявлено чрезвычайное положение*?» Я сказал, что гарнизонный декрет был введен за несколько лет до этого, в 1971 году. И тогда он спросил меня: «Это было время создания Конституции Юсин?» И мне пришлось рассказать по порядку о событиях 1970-х годов, в том числе о провозглашении Юсин, принятии Конституции Юсин и введении чрезвычайных мер*. В судебных кругах мой интервьюер был широко известен добросовестным вынесением приговоров, впоследствии он даже стал членом Верховного суда. Я не мог поверить, что человек, который занимает высокий пост в суде, не знает совсем недавней истории своей страны, когда люди страдали и пытались сопротивляться, и по этой причине были арестованы и осуждены за государственные преступления. Я увидел, насколько судьи оторваны от реальности. Это было очень печально. В итоге на работу меня не взяли.

Стоит сказать, что, когда я был студентом и учился в академии, глава управления Верховного суда преподавал нам Гражданский процессуальный кодекс. Во время следствия он сказал, что понимает меня, и даже посоветовал мне сначала устроиться прокурором. Дело в том, что после двух-трех лет работы прокурором с меня были бы сняты ограничения по трудоустройству и я мог бы перевестись и стать судьей. Но я не хотел так делать.

От безысходности мне ничего не оставалось, кроме как сменить направление и начать работать в частной адвокатской конторе. В то время почти все студенты Учебного центра устраивались работать судьями или прокурорами, случаи, когда выпускники начинали частную адвокатскую практику, были единичными. И здесь мне помог эффект сарафанного радио: многие стали узнавать обо мне благодаря моим высоким оценкам в Учебном центре. В то время юридических фирм было немного, и мне поступали предложения от разных адвокатских контор, в том числе и от «Ким и Чан». Я несколько раз натыкался на это объявление и в конце концов решил послушать, что же они предлагают. Условия были хорошими. Зарплата была очень высокой. Кроме того, в конторе мне сказали, что даже предоставят в пользование личный автомобиль. Еще они пообещали, что после трех лет работы отправят меня на стажировку в американскую юридическую академию. Однако стиль этой конторы очень разнился с моими представлениями о том, что значит быть адвокатом. И не только потому, что в университетские годы я участвовал в студенческом движении. Образ юриста, который я нарисовал в своем воображении, представлял собой того, кто, даже не будучи адвокатом в области защиты прав человека, приносит пользу и помогает простым людям, столкнувшимся с несправедливостью и преодолевающим трудности. Казалось, что то, что мне обрисовали, было совсем из другой области. Я думаю, что если бы принял тогда предложение рекрутера упомянутой адвокатской конторы, то моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Я был бы юристом в области международного права или корпоративным юристом. Внешне все выглядело первоклассным, но мне тем не менее не нравилось.

И я решил идти путем обычного адвоката. И как я уже сказал, переезд в Пусан казался мне хорошей идеей, потому что я заодно смог бы ухаживать за мамой. В целом особых колебаний у меня не возникло, минутное сомнение было вызвано чувством неловкости перед женой. Супруга, которая окончила музыкальный факультет, в то время стала петь в Сеульском городском хоре и вела активную светскую жизнь с коллегами в Сеуле. Моя супруга, которая в студенческие годы навещала меня в тюрьме и ждала моего освобождения, не относится к женщинам, которые мечтают о богатстве. Она была безмерно благодарна уже за то, что я сдал юридический экзамен. Однако я испытывал вину перед столичной девушкой, которая занимается любимым делом в Сеуле, за то, что решил перевезти ее в Пусан. Но она меня всецело поддержала.

Результатом этого решения стала встреча с адвокатом Но Мухёном. Свел нас Пак Чонгю, с которым мы в одно время сдавали юридический экзамен и который станет потом старшим секретарем президента по гражданским делам. Сам факт нашей встречи был удивительным.

Пак Чонгю поздно сдал юридический экзамен. Он был старше всех моих однокурсников. Поэтому фактически все сложилось так, как он и наметил заранее: пойти по пути адвоката, после того как закончит практику в Учебном центре. Он знал адвоката Но с тех пор, когда они вместе учились и в буддийском монастыре Чанюам в городе Кимхэ готовились к сдаче юридического экзамена. Поначалу он намеревался принять предложение совместной работы от адвоката Но Мухёна, который после успешной сдачи государственного экзамена уже прошел государственную службу в качестве судьи, а потом начал частную адвокатскую практику в Пусане. Адвокат Но даже решил отдать Пак Чонгю, который должен был присоединиться к нему по окончании обучения, свой кабинет и стол в офисе.