Джеймс Робинсон - Узкий коридор

Каким же образом акана отправляли правосудие? С помощью социальных норм – обычаев, традиций, ритуалов и образцов приемлемого поведения, которые культивировались на протяжении многих поколений.

Бонна описывал, как деревенские жители собираются на совет. Старейшины, которых «сопровождают те из жителей деревни, кто не занят сейчас работой»,

рассаживаются под самым тенистым деревом, а следующие за каждым старейшиной рабы несут стул для него. Собрание, всегда включающее большую часть жителей, выслушивает споры и соглашается с мнением одной из спорящих сторон. В большинстве случаев вопрос решается по взаимному согласию, и виновный выплачивает штраф, обычно в виде определенного количества пальмового вина, которое тут же распределяется среди присутствующих. Если же вопрос более серьезный, то в виде штрафа назначается овца, а также определенное количество золотого песка.

Итак, община выслушивает дело и на основании социальных норм определяет виновного. Затем те же нормы определяют порядок выплаты штрафа, возмещения или иной формы возмездия. Хотя Гоббс считал основанием правосудия всемогущего Левиафана, обычаи многих народностей в этом отношении не слишком отличаются от обычаев акана. Социальные нормы определяют, чтó правильно, а чтó неправильно, какое поведение недопустимо и в каких случаях человека или его родственников следует осудить и лишить общественной поддержки. Нормы также играют ключевую роль в связях людей друг с другом и в координации их действий – так, чтобы они были способны предпринять совместные усилия в борьбе против других общин или против того, кто совершил серьезное преступление в их собственной общине.

Хотя нормы играют важную роль даже в условиях деспотии (вряд ли нацистский режим смог бы выжить, если бы все немцы решили, что он нелегитимен, прекратили бы с ним сотрудничать и восстали против него), особенно они важны в отсутствие государства – потому что в этом случае нормы представляют собой единственный инструмент, позволяющий обществу избежать войны всех против всех.

Однако с точки зрения свободы эта проблема не так однозначна. Те же нормы, которые возникли и развивались ради координации совместных действий, разрешения конфликтов и отправления правосудия, в то же время создают своего рода клетку ( cage ) и порождают подавляющее доминирование (пусть и несколько иного рода, чем при деспотизме). Это верно для любого общества, но в обществах, которые обходятся без центральной власти и опираются исключительно на социальные нормы, клетка норм ( cage of norms ) становится особенно тесной и удушающей.

Понять, как образовались эти нормы и как они ограничивают свободу, можно на примере тех же аканов, нравы которых описал еще один британский чиновник, капитан Роберт Раттрей. В 1924 году Раттрей стал первым руководителем антропологического департамента ашанти – одной из крупнейшей группы аканов, проживающей на территории британской колонии Золотой Берег (ныне Гана). В обязанности Раттрея входило изучение обычаев и религиозных верований ашанти. Он приводит следующую пословицу ашанти:

Когда цыплята разбегаются из гнезда, их хватает ястреб.

По мнению Раттрея, эта пословица заключает в себе всю суть организации общества ашанти, оформившегося в условиях крайней нестабильности и постоянной угрозы насилия. Хотя ашанти в свое время создали одно из наиболее могущественных государств доколониальной Африки, в основе этого государства лежала социальная структура, уходящая корнями во времена, когда централизованной власти не существовало. Как в отсутствие эффективных государственных институтов избежать нападения пресловутого «ястреба»? В этом людям помогали нормы, позволявшие слабым спастись от насилия и гарантировавшие некоторую защиту перед «ястребами». Но в то же время эти нормы образовывали тесную клетку; следуя нормам, человек отказывался от личной свободы и должен был держаться вместе с другими «цыплятами».

Даже в безгосударственных обществах некоторые люди более влиятельны и более богаты, чем другие, обладают бóльшими связями и авторитетом. В Африке такие люди чаще становились вождями или старейшинами различных групп людей. Если вы хотели спастись от ястребов, вам была необходима защита такого вождя, но также и многочисленные сподвижники, так что вы должны были стать членом определенной группы (рода или племени). В обмен на защиту вы позволяли вождям и группе доминировать над собой, и именно в этом, согласно нормам аканов, и заключался правильный порядок вещей. Раттрей называет это «добровольным услужением» ( voluntary servitude ):

Состояние добровольного услужения в самом буквальном смысле – наследие каждого ашанти; оно служило необходимым основанием социальной системы. В Западной Африке наибольшей опасности подвергались именно мужчины и женщины, обладавшие тем, что мы бы назвали «личной свободой» и что на самом деле превращалось в недобровольную зависимость гораздо более радикального характера.

Под недобровольной зависимостью «более радикального характера» Раттрей подразумевал рабство. Так что, если вы постарались бы сбросить с себя цепи добровольного услужения, то, скорее всего, вас схватили бы ястребы – в данном случае работорговцы, которые продали бы вас в рабство.

И в самом деле, в Западной Африке пресловутая «война всех против всех» заключалась главным образом в том, что различные группы пытались захватить представителей других групп и продать их в рабство. Свидетельством тому служат многие яркие описания, оставленные африканцами, которые сами стали жертвами такой торговли. Одно из них – история Гои, переведенная на английский язык миссионером Даголдом Кэмпбеллом. Гои жил в конце XIX века на землях вождя Чиквива народности луба (сейчас это юг Демократической Республики Конго). Его отец умер, когда Гои был еще маленьким, и мальчика растили мать, сестра и брат. Однажды

появился отряд врагов; они бежали и издавали боевые крики. Они напали на деревню и убили нескольких женщин. Они ловили молодых девушек, гонялись за нами, мальчиками, ловили нас и связывали вместе. Нас увели в столицу и продали работорговцам, которые заковали наши ноги в деревянные колодки.

Оттуда Гои повели к побережью. «Вытащили меня из дома и оторвали от матери, которую я больше не видел. Нас гнали по “красной дороге” к морю» (дорога получила название «красной» из-за пролитой вдоль нее крови). К тому времени Гои настолько ослаб от постоянных побоев и голода, что не представлял почти никакой ценности.

Я превратился почти в скелет, в тень и не мог ходить. Меня таскали по деревням и предлагали купить. Никто не хотел отдать за меня козу или хотя бы даже курицу… Наконец один миссионер по имени Монаре отдал за меня цветастый платок стоимостью пенсов в пять и отпустил меня на свободу. По крайней мере, мне так сказали, но я не верил, потому что не понимал, что значит «свобода»; я думал, что стал рабом белых людей. Я не хотел быть свободным, потому что теперь меня снова могли поймать и продать.