Эрнст Ханфштангль - Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

Будучи человеком артистического склада, Ханфштангль обладал глубинным видением характера Гитлера и его комплексов, которым даже близко не обладал никто из близкого к нему круга в годы его становления как политического лидера. В неполной, хотя и очень обширной биографии Гитлера и истории нацизма Ханфштангль открывает новую грань – образ Гитлера в процессе его развития. Будучи его близким соратником и умным человеком, Ханфштангль умел увидеть комплексы Гитлера, которые определяли его манию величия. Других таких наблюдений нет, потому что ни один другой человек не был способен увидеть подобное и рассказать об этом. На вопрос о том, какое политическое влияние имел Ханфштангль на этого несдержанного демона, ответ может быть только один – никакого. Только благодаря своему доброму имени Ханфштангль остался не запятнанным участием в преступлениях гитлеровского режима. Гитлер прислушивался только к тем, кто разделял его предубеждения и исключительно деструктивные порывы. Но в качестве хроникера процесса, в ходе которого Гитлер стал тем, кем он стал, Эрнст Ханфштангль является уникальным человеком.

Брайан Коннел

Сегодня мне сообщили, что ты теперь в Цюрихе и пока не планируешь возвращаться в Германию.

Полагаю, что причиной этого стал твой недавний полет из Стаакена в Вурцен в Саксонии. Уверяю тебя, что вся эта затея была просто безобидной шуткой. Мы просто хотели дать тебе возможность обдумать некоторые свои чересчур неосторожные высказывания. Ничего, кроме этого, мы не имели в виду.

Я направил к тебе полковника Боденшаца, чтобы он дал тебе дальнейшие объяснения лично. Я считаю, что по многим причинам жизненно необходимо, чтобы ты вернулся в Германию немедленно вместе с Боденшацем. Даю тебе свое слово чести, что ты сможешь оставаться здесь среди нас, как это всегда было, абсолютно свободным. Брось свою подозрительность, будь разумен. С самыми дружескими пожеланиями. Хайль Гитлер!

Герман Геринг

P. S. Я рассчитываю, что ты откликнешься на мою просьбу.

Двенадцать лет, сделавших Гитлера. – Мои школьные дни с отцом Гиммлера. – Предки Седжвиков, Гейне и Ханфштанглей. – Гарвард и Теодор Рузвельт. – Конфликт на Пятой авеню. – Предсказания немецкого еврея. – Мнение американского военного атташе о Гитлере. – Знакомство с агитатором.

Ящик для поленьев в углу камина в моей библиотеке до сих пор закрыт походным ковром, который я одолжил Гитлеру, когда он был заключенным тюрьмы в Ландсберге. Это не то чтобы священная память, но постоянное напоминание о двенадцати годах его пути к власти. В этот период я был членом близкого круга его единомышленников, а из выживших у меня, пожалуй, лучше всего подвешен язык. После освобождения из тюрьмы он пришел именно в мой мюнхенский дом, который я с огромным трудом смог вернуть себе обратно после долгих горьких лет изгнания. Мы стали первой уважаемой мюнхенской семьей, где он был впервые принят, когда еще пребывал в неизвестности. Все время нашей долгой связи я пытался внушить ему какие-то принципы и идеи цивилизованной жизни, и все ради того, чтобы оказаться задавленным криками невежественных фанатиков, его ближайших приятелей. Я вел битву и проигрывал ее против Розенберга и его сомнительных расовых теорий, против Гесса и Хаусхофера [1] Карл Хаусхофер (1869–1946), немецкий политик и ученый, глава германской школы геополитики, чьи концепции, в частности необходимости расширения «жизненного пространства», оказали серьезное влияние на формирование доктрины Третьего рейха. с их узколобыми солдафонскими представлениями о мировой политике и стратегии и против Геббельса с его зловещим и крайне убедительным радикализмом.

Карл Хаусхофер

Говорили, что я был придворным шутом Гитлера. Конечно, я рассказывал ему свои шутки, но только для того, чтобы привести его в такое настроение, когда, как я надеялся, он способен был здраво рассуждать. Я был единственным человеком, который мог сыграть на рояле «Тристана» или «Мейстерзингеров», чтобы порадовать его, и, когда это приводило его в правильное состояние мысли, мне в лице одного из его соратников часто удавалось предостеречь его от самых необдуманных поступков. Долгие годы он использовал меня, чтобы придать ореол респектабельности нацистской партии, и когда он уже не мог выносить мою публичную критику крайностей в политике новой Германии, то натравил на меня гестапо и вынудил бежать из страны.

Издано великое множество книг о Гитлере и его времени. Архивные документы его режима были представлены на Нюрнбергском процессе, и с тех пор те или иные сведения регулярно появлялись в официальных публикациях в Америке и Англии. Я не могу надеяться и даже не буду пытаться соревноваться с этой массой документов. Однако, как мне кажется, все еще мало известно о Гитлере как о человеке, в частности о становлении его характера именно в те годы, когда я знал его так хорошо. Когда я встретил его в начале двадцатых годов, он был малозаметным политическим деятелем, несостоявшимся бывшим военным, нелепо смотревшимся в своем синем сержантском мундире. Он выглядел как цирюльник из пригорода в выходной день. Самым большим его достоинством, которое я заметил на одном из партийных собраний, был его голос и исключительное влияние, которое он как оратор оказывал на слушателей. Однако его практически не принимали всерьез, и в редких газетных репортажах даже его имя писали неправильно.

Ко времени ремовского путча в 1934 году, незадолго до моего разрыва с ним, он превратился в убийцу, рвущегося к власти демонического монстра, которого узнал весь мир, о чем потом очень пожалел. Несомненно, черты характера, которые направили его развитие в эту сторону, были у него всегда. Темперамент человека не меняется. Но получившийся человек стал результатом комбинации обстоятельств, окружения, огромного числа никчемных и невежественных советчиков и, что самое важное, глубочайшей личной неудовлетворенности. История, которую я собираюсь рассказать, стала результатом близкого сотрудничества и наблюдения за человеком, который был импотентом (в медицинском смысле этого слова). Огромная нервная энергия, которая не находила нормального выхода, находила выход сначала в подчинении окружающих, затем страны, затем Европы и повела бы к завоеванию всего мира, если бы его не остановили. В безжизненной пустыне своей личной жизни он лишь однажды почти нашел женщину (такого мужчины он не нашел никогда), которая смогла принести ему облегчение.