Стивен Коулман - Может ли Интернет укрепить демократию?

Если обратиться к российскому контексту, то стоит вспомнить, что в самом начале развития Интернета – еще в 1994 году открылся сайт «Московский Либертариум» (проект Анатолия Левенчука) как площадка для обсуждения либертарианских идей и проектов. В 1998 году этот ресурс стал основой для проектирования партии нового типа приближенной к реалиям цифрового будущего. Однако эти и другие идеи и проекты не нашли отражения в институциональной картине российской политики, оставшись уделом интеллектуалов и экспертов.

В 2002 году Россия начала двигаться в цифровое будущее, утвердив программу «Электронная Россия» с которой связывалось много надежд, которые не в полной мере были реализованы. Однако была сформирована нормативная база и первые информационные системы для обеспечения открытости власти и оказания электронных услуг. Параллельно с развитием систем электронного правительства создавались и системы (как общественные, так и инициированные властью), обеспечивающие электронное взаимодействие органов власти и граждан, в том числе через инструменты прямой демократии. В 2012 году этот процесс был активизирован в ходе президентской предвыборной кампании 2012 года, когда было признано, что механизмы политической системы необходимо настроить таким образом, чтобы она своевременно улавливала и отражала интересы больших социальных групп и обеспечивала бы публичное согласование этих интересов. И в качестве одного из механизмов решения данной задачи была обозначена интернет-демократия для развития институтов прямой референдумной демократии. При этом подчеркивалось, что особенно широкое применение она должна получить на муниципальном и региональном уровне.

Такие заявления были восприняты российскими властными структурами как «сигнал» для включения в свою деятельность новых методов организации обратной связи с гражданами. На федеральном и региональном уровнях была активизирована работа по созданию различных общественных советов, и введены нормы обязательного общественного обсуждения готовящихся нормативных актов. При этом в ряде случаев для этих целей создаются специальные информационные ресурсы, или используются возможности на сайтах органов власти и подведомственных организаций. В 2012 г.

Минкомсвязь России открывает портал «Электронная демократия» и инициирует общественное обсуждение Концепции развития в Российской Федерации механизмов электронной демократии до 2020 года.

Следует отметить, что эта Концепция так и не приобрела официального статуса, несмотря на то, что на площадке первого Федерального конгресса по электронной демократии (май 2012 г.) была организована широкая дискуссия экспертов с проработкой замечаний и предложений. Проект Концепции видимо престал интересовать Минкомсвязь России после смены его руководства в связи с реорганизацией Правительства после президентских выборов 2012 года. Однако была начата реализация ряда региональных проектов и в качестве наиболее успешных можно выделить порталы «Наш город» (Москва), «Наш Петербург», «Управляем вместе» (Пермский край), которые обеспечивают сбор информации о проблемах от граждан, устанавливают приоритетные регламенты их решения. Сейчас эти проекты можно рассматривать как подсистемы обратной связи при реализации концепции «Умный город / регион». В эти же годы был создан и первый легитимный портал петиций «Российская общественная инициатива». Естественно, российская экосистема электронного участия включает и независимые от власти ресурсы: российская версия портала петиций Change.org, различные системы актуализации городских проблем и краудсорсинга, разделы сайтов политических партий и др.

Любопытно, что в России начинают не явным образом проявляться те тенденции к возрождению делиберативной модели демократии, которые подметил в своей книге Стивен Коулман. В первую очередь это независимые краудсорсинговые проекты и инициативы, которые не имея институциональной поддержки, как появляются, так и исчезают, в связи с отсутствием процедур, которые делают обязательным участие в проработке решений органов власти. Отдельные эффекты связаны в основном с активностью средств массовой информации, которые в некоторых случаях способствуют продвижению предложений общественности в законодательные или исполнительные органы власти. При этом наблюдаются и попытки создания институциональных электронных площадок. В частности, самый массовый проект электронного участия, созданный по инициативе властей Москвы – «Активный гражданин» в 2018 г. начал пилотный проект, ориентированный на стимулирование участия граждан в процессах коллективного принятия решений на уровне дома и подъезда. Имеется в виду проект «Электронный дом», задуманный как сервис для общения соседей и механизм для принятия легитимных решений по управлению в рамках деятельности товариществ собственников жилья и жилищных кооперативов в Москве. Проект находится в начале своего развития и сейчас еще трудно оценить те эффекты, которые он может принести, в частности, сможет ли он технологически сформировать удобные и понятные процедуры делиберации.

Можно приводить и другие примеры из опыта России и других стран молодой демократии, которые во многом совпадают с примерами из устоявшихся политических систем западных демократий. Это говорит о том, что граждане – как в устоявшихся, так и в молодых демократиях – политически активны в принципе. В этом состоит особая актуальность этой книги, свидетельствующей об универсальности проблем. Они не обязательно намертво привязаны ни географически, ни социально-экономически, ни даже политически, так как все страны, которые декларируют себя демократическими вынуждены решать похожие задачи, независимо от веса и характера если они хотят остаться и выжить. Всем им придется отвечать на те вопросы, которые задаются в этой книге – повышать доверительность отношений между обществом и властью, менять содержание и цели политических коммуникаций, создавать целостную и правдивую медийную экосистему и, возможно, замедлять процесс участия общественности, персонифицируя его для того, чтобы вернуть демосу центральное место в вопросе демократии, гарантируя его демократическую состоятельность и субъектность. Это потребует мужества от политиков признаться, что в век Интернета невозможно рассматривать граждан как «массу».

Со своей стороны, граждане должны принять свою долю ответственности за реализацию себя как полноправного субъекта демократии. Для этого им нужно овладеть специфическими компетенциями, чтобы быть демократически состоятельными. Пока это процесс не завершен. Но, пожалуй, он никогда и не будет полностью завершен. В этом плане мы согласны с выводом, сделанным Лианном Стивенсом в его рецензии на книгу, опубликованную в Международном журнале коммуникаций (Niall P. Stephens, International Journal of Communication. Vol. 12, 2018. Vol. 12. P. 1455–1458): «Основной аргумент Коулмана состоит в понимании демократии скорее как процесса, чем итога. А для этого следует относиться к демократии серьезно. И хотя только полагаться на интернет и быть оптимистом в отношении его влияния на демократию вряд ли достаточно, но он несомненно будет являться необходимым ресурсом для любой демократии будущего». Читатель этой книги также может прийти к выводу, что настоящая демократия будущего не может быть реализована в каком-то одном регионе. И хотя контексты очень разнятся по миру, стремление людей к справедливости и признанию своей роли как демоса не должны зависеть от контекста. Именно за то, что после прочтения возникают такие оптимистические мысли, мы должны быть благодарны автору за своевременную и важную книгу.