Йорг Циттлау - От Диогена до Джобса, Гейтса и Цукерберга. «Ботаники», изменившие мир

Карл Витгенштейн явно ориентировался на мирское. Для него на первом месте стояли могущество и собственность. Правда, он интересовался искусством, литературой и особенно музыкой, даже играл на скрипке, но все это делал ради удовольствия либо с целью создать впечатление. Искусство не помогало зарабатыванию денег, поэтому он не мог понять, почему его сыновья выбрали этот путь. Они должны были продолжать семейный бизнес. Их старшая сестра Гермина писала: «Очень жаль, что наши родители, несмотря на свою строгость в отношении морали и чувства долга, не могли понять своих детей. Жаль, что у моего отца родились сыновья, которые были не такие, как он, и ни один из них не хотел пойти по его стопам и продолжить дело всей его жизни».

Ганс, старший сын, имел склонность к аутизму; он жил в своем собственном мире, который пытался понять с помощью математических формул. К тому же он был одаренным музыкантом: в пять лет он упал с плачем и криком «Фальшиво! Фальшиво!» на пол, потому что духовой оркестр одновременно играл одну песню в разных тональностях. Отец не понимал уникальность такого дара. Он хотел, чтобы его сын обязательно стал руководителем разросшейся семейной компании. В 1895 году он послал Ганса в Богемию и Англию для работы на ответственных постах на разных предприятиях, однако юноша не справился с задачей. Когда он вернулся в Вену, мало ему не показалось. Отец неистовствовал и запретил сыну музицировать. Ганс видел лишь один выход – бежать. Он отправился в США и больше домой не вернулся. В 1903 году Витгенштейны узнали, что Ганс упал с лодки в воду в Чесапикском заливе и утонул. Однако точная причина его смерти осталась неизвестной.

Руди, третий сын Витгенштейнов, даже не скрывал, что хочет покончить жизнь самоубийством. Из страха, что общественность, а после и отец узнают о его гомосексуализме, он, сидя в ресторане, высыпал себе в молоко цианистый калий. Он умер, пока пианист играл на фортепьяно шлягер Томаса Кошата «Один я, один, совершенно один». Его брат Курт прошел солдатом почти всю Первую мировую войну, но в октябре 1918 года решил застрелиться. Его мотивы остались непонятными, из всех братьев он был самым жизнелюбивым. Сестра Гермина, однако, говорила позднее, что он ненавидел жизнь. Возможно, его показная веселость была лишь тщетной попыткой справиться с отцовским давлением, хотя старый Витгенштейн к тому времени уже умер.

Оставались еще два брата. Пауль, предпоследний из сыновей, не думал о самоубийстве, но он убил в себе отца. Будучи очень одаренным пианистом, в семье он не нашел понимания, но любимое дело не бросил. Его первый концерт состоялся, когда ему было 26 лет. Вскоре умер отец. Критики не умолкали, они пророчили ему будущее великого пианиста. Затем Пауль отправился на фронт, где в бою потерял правую руку. Однако молодой человек не отступил от своей цели стать великим музыкантом. Он не поддался давлению отца и не занялся семейным бизнесом. Он настоял на своей мечте. Пауль продолжил играть и сделал карьеру однорукого пианиста. Знаменитый Морис Равель специально для него сочинял фортепьянную музыку для левой руки.

Людвиг родился 26 апреля 1886 года и вырос в одного из величайших ботаников в истории философии. Как самый младший ребенок в семье, он мог бы иметь преимущество в том, что старшие сестра и братья уже пережили все возможные конфликты с родителями. Однако в этой семье отец определял, кто и что будет делать; он точно знал, каким путем его дети пойдут по жизни.

Изначально планировалось, что Людвиг и Пауль, который был старше всего на полтора года, так же как их старшие братья и сестры, не будут ходить в общественную школу. Отец считал, что в государственных детских учебных заведениях попусту тратят время. Обоих братьев обучали латинскому языку и математике домашние учителя. От них ждали, что остальные предметы – географию и социальные науки – они познают самостоятельно. Однако когда Ганс пропал в Америке, настроение в доме было настолько невыносимым, что отец все-таки разрешил младшим сыновьям пойти в школу.

Переезд дался им тяжело. Особенно большие сложности возникли у Людвига. Он плохо сдал вступительный экзамен, и ему удалось поступить только в реальную школу, а не в гимназию. Однако он не деградировал, его больше интересовала практика, а не теория. В 10 лет он уже построил из спичек и проволоки швейную машину. Проблема была лишь в том, что он не находил контакта с одноклассниками, он даже общался с ними на «вы».

В 1904 году, после самоубийства Руди, отец ослабил узду. Людвиг получил разрешение вернуться в Вену. Дальше он мог обучаться дома, если хочет, но главное, как говорил отец, – он мог «лентяйничать, спать, кушать, потеть и ходить в театр». Поскольку Людвиг не особенно интересовался спортом и театром, а также не любил объедаться и просто лентяйничать, он предпочел вернуться в Линц и закончить учебу, которую с трудом, но осилил. В отличие от другого человека, позднее принесшего известность Линцской реальной школе.

(Адольф Гитлер все же получал двойки, да и просто бездельничал.)

Витгенштейн в 1906 году поступил в технический университет в Берлине, где собирался изучать инженерные науки. В то время он занимался летно-техническими вопросами, и отец уже начал радоваться, что наконец один из его сыновей обучается настоящей профессии, которая сможет его прокормить. Однако наступил переломный момент. Неожиданно Людвиг увлекся философией, как писала его сестра Гермина, «настолько сильно и совершенно против своего желания, что начал сильно страдать из-за двойного и противоречащего внутреннего зова, и казалось, он раскалывается пополам».

Правда, Людвиг защитил диплом в Берлине, а затем поступил в университет в Манчестере, чтобы вплотную заняться конструированием математической модели пропеллера, но философию не забыл и скоро отправился в Кембридж, где преподавал Бертранд Рассел. Кроме того, Людвиг решился дать волю своей непокорной гениальности и быть тем, кем хотел. Он избавился от отцовского давления не с помощью самоубийства или бегства, а за счет того, что полностью посвятил себя делу. Витгенштейн не родился ботаником – он выбрал такую жизнь, чтобы наконец освободиться от влияния отца.

Конечно, в своем новом качестве он завел себе не только друзей. Поначалу у Рассела тоже были проблемы с «неизвестным немцем, который плохо изъяснялся по-английски, но отказывался говорить по-немецки». Витгенштейн следовал за профессором по пятам, иногда даже оказывался у него дома и принимал участие в бурных философских дебатах. Первое время поведение юного австрийца пугало Рассела, даже в какой-то степени сердило: «Мой немецкий друг угрожает быть сущим наказанием. После моей лекции он еще раз подошел ко мне и спорил до ужина – упрямый и строптивый, но, думаю, неглупый».