Миле Белаяц - Кому нужна ревизия истории? Старые и новые споры о причинах Первой мировой войны

Другой австро-венгерский дипломат, один из представителей немногочисленной группы, определявшей направление внешней политики в предвоенные годы, барон Леопольд фон Андриан-Вербург (Leopold von Andrian-Werburg) предваряет свои воспоминания об Июльском кризисе следующим утверждением: «Насколько мне известно, мы начали войну. Не германцы и тем более не Антанта». Барон в тот момент занимал должность генерального консула Австро-Венгрии в Варшаве, но находился на отдыхе в Вене. Уже 9 июля он пришел в министерство, где граф Гойос поведал ему о планах вызвать войну на Балканах [75] . О намерениях графа свидетельствует еще один современник событий – историк и специалист по конституционному праву Йозеф Редлих (Josef Redlich), описывающий содержание своего разговора с ним в дневниковой записи от 15 июля 1914 г.: «Вена полна решимости начать войну… Он [Гойос] добавил, что, “даже если она и приведет к мировой войне, нам все равно, так как Германия поддерживает нас”» [76].

Бывший военный атташе в Цетинье и член австро-венгерского Генерального штаба Густав Губка, в отличие от генерала Конрада и официальных австрийских историографов, в своих мемуарах откровенно пишет, что «австро-венгерская военная догма состояла в том, что война против Сербии означает войну против России» [77].

И баварский посланник в Вене полагал, что не в одной Сербии было дело в июле 1914 г.: «При Обреновичах не было ненависти Сербии (по отношению к монархии). Ее посеяли самостоятельные (венгерские) аграрии; ее развитию поспособствовала эксплуататорская австрийская промышленность, а “заслуга” в том, что она приняла такой размах, принадлежит Балльплатцу с его политикой» [78].

При этом, разумеется, посланник был далек от того, чтобы критиковать политику Вены в целом. Он соглашался с тем, что покушение, «несомненно, результат многолетнего подстрекательства сербов в Монархии со стороны Белграда», что Франц Иосиф «убит, потому что препятствовал осуществлению великосербской идеи, а также утверждению влияния России на Балканах» [79].

Помимо вышеописанных публичных выступлений в скупщине, а также прямых переговоров посланника Йовановича с министром Берхтольдом в Вене, Сербия, находившаяся после Балканских войн в весьма непростой ситуации, предпринимала и иные усилия нормализации отношений со своим соседом.

Напомним, что ради снятия напряженности правительство в конце 1913 г. потребовало упразднения службы «пограничных офицеров». Были отозваны с границы и отправлены в гарнизоны, расположенные во внутренних или вновь присоединенных районах, служившие в ней члены «Черной руки», которые до Балканских войн создали в Боснии и Герцеговине собственную разведывательную сеть, сотрудничали с «Народной одбраной», перебрасывали добровольцев с целью обучения и отправки на фронты Балканских войн. Среди этих офицеров имелось и несколько авторитетных, которых Австро-Венгрия упоминала в ходе процессов в Сараево и Баня-Луке. Факт состоит в том, что эти перемещения происходили до сентября 1913 г. или, самое позднее, до ранней весны 1914 г. [80]

В репортаже газеты «Политика» о состоявшемся 25 апреля 1926 г. заседании Главного комитета Радикальной партии, на котором разбирались инсинуации бывшего министра Любомира Йовановича относительно того, что правительство в июне 1914 г. знало о планировавшемся покушении, указано, что в ответ «Н. Пашич заявил, что сразу по возвращении из Бухареста приказал “Народной одбране” ничего не предпринимать против Австрии, так как ситуация очень опасная» [81].

Об отсутствии у Сербии желания развязать войну пишет и Адам Прибичевич – представитель рода, из которого вышло немало политиков и национальных деятелей. Под предлогом того, что хочет навестить брата Милана, больного тифом, он отправлялся в Белград, где получал от Н. Пашича указания. Сербские министры, с которыми контактировали братья Прибичевичи, опасались воинственных австро-венгерских намерений и рассуждали, что Сербии нужно самое малое десять мирных лет, если не больше. России-защитнице оставалось как минимум еще четыре года до завершения военных реформ, после чего Австро-Венгрия и Германия не посмели бы уже провоцировать столкновение. «Однако, если на нас нападут в 1914 г., наши дипломатические позиции будут намного надежней, если мы не предоставим Австро-Венгрии ни единого повода для агрессии. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы ситуация на юге Монархии нормализовалась. Вы знаете, насколько для нас болезненна боснийская проблема. Однако мы не протестуем в связи с намерением Данило Димовича образовать сербскую проправительственную партию. По тем же соображениям следует добиваться введения в Хорватии легального положения», – говорил министр Люба Йованович Адаму и Валериану Прибичевичу, прибывшим в Белград по поручению брата Светозара. Йованович подчеркнул, что его позицию полностью разделяют Н. Пашич, Стоян Протич и Лаза Пачу [82].

Вышесказанное Адаму Прибичевичу подтвердил лично Пашич, попросивший передать Светозару, чтобы возглавляемая им Хорватско-сербская коалиция в интересах нормализации ситуации в Хорватии заключила соглашение с Тисой. «Отправился я в Загреб во второй половине сентября, передал послание сербского правительства, а в ноябре уже был достигнут договор с Тисой», – пишет Адам. «Весной 1914 г., – продолжает он, – депутат от коалиции др. Душан Попович узнал, что Австро-Венгрия в этом году нападет на Сербию. От Сербии ультимативно потребуют, чтобы она пустила австро-венгерскую армию в Новипазарский санджак и позволила занять сербскую границу с Албанией под предлогом недопущения проникновения албанских комитов из Сербии в Албанию, где они нарушают мир и препятствуют ее обустройству. Сербия откажет, и начнется война. В Загребе Попович рассказал об этом возвращавшемуся с Запада сербиянскому политику Лазе Марковичу и попросил передать сведения Пашичу» [83].

Много делалось для того, чтобы не провоцировать Монархию. Например, Васе Стаичу – редактору выходившего в г. Нови Сад «Нового серба» – было передано, чтобы местные сербы вели себя спокойно: «Даже пошевелиться не смейте. Прекратите агитацию, приостановите выпуск газеты. Мы хотим мира и порядка». Пашич понимал, что Сербия нужно время, чтобы обустроить освобожденные области [84].

Намерение сербского правительства улучшить отношения с Австро-Венгрией отмечал и поверенный в делах российского посольства в Белграде Василий Штрандтман. В ситуации, когда Монархия использовала каждую проблему для усиления напряженности, сербская сторона выразила готовность предоставить ей концессии на строительство путей в новых областях. С этой целью в Белград прибыли представители венской железнодорожной дирекции. Переговоры с ними прервала новость о Сараевском покушении [85].