Клод Дюфрен - Великие любовницы

Состен де Ларошфуко, чья преданность королевской власти граничила с глупостью, целомудренно написал Зоэ: «Отеческое отношение, с которым Его Величество вас принял, укрепило мое доверие». Спустя совсем немного времени у него появилась возможность оценить, как именно проявлялось «отеческое отношение» Людовика…

А пока графиня решила не терять времени и воспользоваться добрым отношением к ней короля. В ее тяжбе с мужем дело попало в руки герцога Деказеса, первого министра короля, который поручил его известному адвокату Пьеру де Пейронэ. Тот довел это дело в выгодном для клиентки ключе, и 6 мая 1818 года тяжба закончилась разводом и разделом имущества, причем дети остались на попечении их матери. Спустя четыре года Зоэ с радостью получила назад приданое, которым завладел Ашиль Дюкейла. Естественно, решающим стало вмешательство Людовика XVIII на различных уровнях рассмотрения дела. Однако Зоэ доказала, что умеет быть благодарной, и по-своему «вознаградила» Пьера де Пейронэ за усердие. Позднее она даже сделала его министром юстиции! По-прежнему благодаря своему влиянию на Людовика XVIII.

Очень скоро монарх уже не мог ни в чем отказать молодой женщине. Впрочем, он даже и не думал хоть в чем-то ей отказывать. Тем более он об этом не думал, что Зоэ никогда и ничего у него не просила, но всегда поворачивала дело так, что ее венценосный воздыхатель сам ей все предлагал. В течение семи лет своего царствования над разумом и сердцем Людовика мадам Дюкейла, не будучи влюбленной, могла все делать с расчетом, ей не мешали чувства, которые могли бы затруднить принятие решений. К этой хитрой тактике, позволившей ей стать «королевой сердца», Зоэ прибегла сразу же, как только почувствовала, что Людовик у нее на крючке. Вначале, поскольку король стал все чаще и чаще требовать ее присутствия рядом, она повела себя сдержанно. По предлогом необходимости сохранять все в тайне, она стала реже бывать в Тюильри. И тогда король потерял голову и несколько раз присылал ей горячие письма, в которых умолял ее прийти к нему, ибо он не мог без нее обойтись. Просто «по доброте душевной» Зоэ уступила его просьбам, и ее посещения Тюильри стали все более и более частыми. Как и водится, под предлогом дружбы. Когда одна из знакомых графини намекнула при ней на честь, которую Зоэ оказывал король, та стыдливо потупилась и объяснила: «Интерес Его Величества ко мне и моим детям объясняется добротой короля и моими несчастьями. Было бы черной неблагодарностью скрывать причину этого».

Король как «покровитель детей мадам Дюкейла» – вот что стало алиби при получении солидных выгод, которые Зоэ вырвала у своего щедрого венценосного любовника. Разумеется, эта лицемерная официальная версия не ввела в заблуждение ни двор, ни общественное мнение, но она позволила чувствовать себя вольготно графине Дюкейла, которая, как нам известно, любила прикинуться невинной овечкой. Вскоре ее привилегированным положением надумали воспользоваться некоторые из ее друзей, которым не нравилась излишне либеральная позиция Людовика XVIII и которые хотели вернуться к старым дореволюционным порядкам. В первых рядах этих людей был Состен де Ларошфуко. Сей муж был типичным эмигрантом из тех, что «ничего не забыли и ничему не научились». Когда он понял, какое влияние оказывала на короля мадам Дюкейла, хотя при этом он и продолжал застенчиво приписывать монарху в отношениях с ней отцовские чувства, он решил, что этот шанс упускать нельзя. Он не сомневался в том, что молодая женщина способна заставить Людовика XVIII вести более жесткую политику, и попытался убедить ее в необходимости этого шага. Но Зоэ была осторожна: она хотела самостоятельно пользоваться милостями короля и не желала подвергать себя риску их лишиться из-за неосмотрительных шагов. Другими словами, она ждала, куда подует ветер. Она отклонила просьбу своего друга, сославшись на то, что совесть не позволяет ей вмешиваться в государственные дела. И таким образом смогла успокоить ультраправых, не пообещав им ничего конкретного и не вызывая недовольства своего покровителя. Но желание не вмешиваться в политику было только внешним: продолжая делать вид, что ей ничего не нужно, графиня ставила на важные посты своих друзей всякий раз, когда хотела. Таким образом, она сумела, как мы уже видели, добиться назначения министром юстиции г-на де Пейронэ, который своим возвышением был больше обязан своим заслугам в качестве любовника Зоэ, нежели своим деловым качествам. Для того чтобы иметь возможность пуститься в это новое любовное приключение, мадам Дюкейла, как обычно, приняла все меры предосторожности: ей крайне нежелательно было, чтобы об этом прослышал король, который был убежден в чистоте любимой женщины. Она действовала с той же скрытностью, когда заводила роман со своим нотариусом. Любопытная деталь: фамилия того была… Леруа [125]! Это слово явно преследовало Зоэ!

А настоящий король продолжал подчиняться капризам молодой женщины. «Фаворитка правит Францией», – резюмировал маршал де Кастелан.

Графиня Дюкейла удачно воспользовалась своей властью не только в личных интересах, но и в интересах своей семьи. Брат Зоэ стал фельдмаршалом и обзавелся женой с огромным приданым. Что же касалось ее дочери Валентины, то, как только ей исполнилось пятнадцать лет, король принялся подыскивать ей мужа. Задача оказалась не из легких: Валентина была далеко не такой соблазнительной, как мать, а характером так просто мегера. Несмотря на приличное приданое, пришлось ждать несколько лет, прежде чем нашелся «доброволец»… Но манной небесной, ясное дело, пользовалась сама Зоэ. Список подарков, которые она получила за шесть лет, объясняет ее присутствие рядом с королевской персоной. Только в 1824 году, последнем году своей жизни, король подарил ей около миллиона франков. Сумма по тем временам астрономическая. Да и за предыдущие годы подарки деньгами или драгоценностями она получала очень часто. Например, однажды ей была подарена бриллиантовая диадема для украшения волос на балу у герцогини Беррийской. В другой раз она получила кожаный портфель, инкрустированный тоже бриллиантами. Этот предмет предназначался для хранения писем короля к своей возлюбленной. Не забудем также о Библии… в которой каждая божественная картина была прикрыта банкнотой в тысячу франков. Странное соседство вечного и преходящего!

Самым замечательным при этом было то, что каждый раз Зоэ заставляла себя упрашивать принять то, что ей было подарено, и что Людовик XVIII всякий раз был очень счастлив, когда она оказывала ему «честь» согласиться принять его подарок. Какая удивительная наивность со стороны человека, которому нельзя было отказать в уме и сообразительности и притом знавшего цену своему окружению! Всепоглащающая любовь этого стареющего мужчины к молодой женщине несла в себе нечто трогательное… В самом начале их связи графиня появлялась в Тюильри три раза в неделю, приезжала всегда после полудня и проводила два часа в кабинете короля. Но вскоре этого стало для Людовика недостаточно, и он стал требовать, чтобы она приезжала к нему каждый день. Зоэ согласилась на это тем более охотно, что у монарха появилась очень понравившаяся ей привычка: в конце каждого ее визита король наполнял золотыми монетами небольшой кошелек и «заставлял» молодую женщину принять его. Она всякий раз соглашалась, всегда… по доброте душевной, разумеется.