Кристофер Бруард - Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис

Я считал мастерски написанные лица с картин Босха, Брейгеля и Хогарта ушедшей натурой… Но постепенно начал замечать их в автобусах, на аукционах, рынках и ярмарках. То же и с карикатурами Марка [474]. Когда я впервые увидел их, то подумал: какая талантливая выдумка эти супруги Стринг-Элонги! [475]Однако сейчас… я вижу Стринг-Элонгов и их товарищей повсюду. Думаю, мы тоже по-своему Стринг-Элонги, или по крайней мере вплотную к ним подобрались, хотя никто из нас никогда не ощущал свою принадлежность к этому выдающемуся роду… И потом, мы жили в Кэмден-тауне задолго до того, как пришел Марк и так потешно изобразил нас. Это место было куда менее модным в 1950-х, когда джентрификация только набирала обороты. Из множества пансионов на Глостер-кресент сейчас остался только один, на всей Риджентс-парк-террас была заселена лишь пара домов… Увидев разрисованную мелом мостовую, молодых матерей с колясками, детвору, играющую на лужайке, Мартина утвердилась в своем желании жить здесь. Для нее преимущества затмили недостатки [476].

Вероятно, Томпсоны с этим не согласились бы, однако их снисходительное, идеализированное представление о нищете прекрасно укладывалось в систему взглядов, которую высмеивал в своих карикатурах Марк Боксер и с которой они не стремились себя соотносить. Саймон и Джоанна Стринг-Элонги впервые возникли в конце 1960-х годов как герои серии карикатур «Времена и нравы северо-западного Лондона» на страницах журнала The Listener и на протяжении 1970–1980-х годов появлялись в The Times. Это была пара из Кэмдена, с модными стрижками и очками в тяжелой оправе, охочая до последних новинок альтернативной культуры и отчаянно следящая за тем, как нынче принято рассуждать о политике и отношениях полов. Стринг-Элонги стремились всегда быть на шаг впереди толпы. Весной 1975 года, омраченной забастовками и ростом инфляции, Марк нарисовал супругов поднимающимися по ступеням своего дома – под их ногами хрустит мусор, и они причитают: «Если так пойдет и дальше, придется нам поискать место, которое наверняка не станет модным». В другой карикатуре Джоанна стоит перед витриной благотворительного магазина и обращается к подруге: «А ведь когда-то мы и впрямь любили покупать подержанные вещи, помнишь?» [477]

В предисловии к книге комиксов Марка Боксера, изданной в 1978 году, Джеймс Фэнтон рассуждал о том, что карикатуры на Стринг-Элонгов связаны с пессимизмом контркультурной элиты своего поколения и ее безвольной ностальгией, и точно подмечает взаимовлияния этих трех явлений на материальном и символическом уровне: «1970-е годы можно по праву назвать эпохой возрождения, но поток вещей, которые можно было бы возродить, иссяк. Отсюда унылые ангары Кэмден Лока, доверху набитые тряпьем, отсюда культ барахла… отсюда прилавки с подержанной одеждой, из-за которых юные девицы убеждают ровесниц купить лисьи меха. Это и причина того, что, в то время как по всей Европе дети одеваются элегантно, в Лондоне они ходят в штанишках с заплатками, как голландский мальчик с картинки» [478]. Фэнтон, сам того не зная, предсказал, что в следующем десятилетии жители Кэмден-тауна будут играть важную роль в процессе упорядочения лондонских модных аллюзий. Так, депривация старого города и амбиции, характерные для богемы, подготовили почву для того, что впоследствии стало известно как урбанистический ренессанс.

В 1971 году компания Northside Developments Ltd в лице предпринимателя Билла Фуллвуда, инженера-оценщика Питера Уилера и промоутера Эрика Рейнольдса пригласила архитектора Джона Дикинсона для проекта по коммерческому использованию пустых земель и строений близ кэмденского шлюза, которые прежде принадлежали Dingwall’s. Кое-что заработав на развитии участка с северной стороны Клэпхем-коммон, они за 10 000 фунтов перекупили у Dingwall’s остававшееся за ними еще на семь лет право аренды участков. Преображение мощеных дворов и складов в пространство для ремесленных мастерских по будням и рынков по выходным больших вложений не потребовало. В центре располагалось двухэтажное здание конюшни: толстые стены, не пропускавшие звук, и отсутствие окон делали его идеальным местом для проведения рок-концертов [479]. В 1973 году Кэмден Лок торжественно открыл для посетителей депутат парламента от Кэмдена Джок Столлард; его первыми арендаторами стали студенты лондонских художественных школ, в особенности колледжей Хорнси и Камберуэлл, привлеченные низкими ценами, индустриальной архитектурой и дружественной атмосферой, которая благоприятствовала тому, чтобы создавать и продавать изделия из керамики, стекла, металла, ткани и мебель. Вскоре к ним присоединились торговцы антиквариатом и винтажной одеждой, адепты целебных практик и кухонь со всего мира, а также представители нетрадиционной медицины, придавшие рынку его неповторимый характер. Журналист Ник Томалин так отозвался на открытие рынка:

Все это лишний раз доказывает, что на сегодняшний день северо-западный Лондон – прекрасное место. <���…> Очень надеюсь, что застройщики будут умницами, не привнесут сюда капиталы и не испортят расслабленной атмосферы этого места, не перегнут с арендой и реконструкцией. Удивительный парадокс городской политики: оказывается, лучший способ сделать квартал интереснее – лишить его привлекательности для городских проектировщиков. Это работало с Ковент-Гарден, сработало и с Кэмден-тауном. Здесь селились киприоты и ирландцы, потом средний класс. А теперь есть горестные подозрения, что тонкий экологический баланс нарушают не дым и газ от автострады, а частные собственники [480].

В пару Кэмдену Томалин называет другой район Лондона, которому также пошла на пользу низовая организация масс для протеста против деятельности корпораций. Ковент-Гардену грозила масштабная перестройка: территория старого овощного рынка, который с 1964 года медленно приходил в упадок, и улиц между Стрэндом и Нью-Оксфорд-стрит, сохранявших атмосферу старого делового Лондона, оказалась в сфере интересов государства и корпораций. В 1971 году активисты, добивавшиеся сохранения исторического облика города и защиты интересов местных жителей, маленьких мастерских и узкоспециализированных лавок, объединились в Ассоциацию жителей Ковент-Гардена. Пресса развернула кампанию в их поддержку, и в 1974 году уникальное социальное и архитектурное наследие Ковент-Гардена удалось, до поры до времени, спасти от хватких и прытких строителей и розничных сетей. Новый, более живой облик района воплощал магазин Neal Street East, в котором торговали россыпью восточных товаров – чаями, ароматическими смесями, тканями [481]. Окрестностям Лэдброк-гроув повезло меньше: над крышами домов протянулось многополосное шоссе (то немногое, что осталось от реализованного лишь частично Плана по развитию Большого Лондона), – однако это не помешало тому, что между бетонных пилонов развернулась примыкавшая к рынку Портобелло торговая площадка, которая по части дешевых товаров в стиле ар-деко и викторианском стиле могла составить конкуренцию Biba.