Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

20 июня 1960 года в Бухаресте на III съезде Румынской рабочей партии, где румыны принимали пятьдесят одну делегацию из социалистических стран, остро встал вопрос о взаимоотношениях между Хрущевым и Мао. Всего за два дня до начала съезда, после неудавшейся попытки решить разногласия с китайской делегацией, посетившей Москву по пути в румынскую столицу, Хрущев объявил, что будет участвовать в работе съезда. Его участие превратило незначительный партийный съезд в открытую войну двух самых могущественных социалистических государств. Борис Пономарев, заведующий Международным отделом ЦК КПСС, чтобы подготовить почву, распространил среди делегатов информационное письмо на восьмидесяти одной странице, в котором содержались обвинения в адрес Мао, «недооценивающего текущую глобальную ситуацию». В письме Хрущев объяснял свое намерение продолжать курс на мирное сосуществование с новым президентом Соединенных Штатов.

Мао не было в Бухаресте; китайскую делегацию возглавлял Пэн Чжэнь, легендарный коммунист, участвовавший в захвате Пекина коммунистами в 1949 году [8] В 90-х годах он вошел в число «Восьми бессмертных Коммунистической партии Китая». ( Примеч. авт. ) .

Пэн потряс делегатов свирепостью нападок на Хрущева; для подкрепления своих слов он распространил среди делегатов копию письма, отправленного советским лидером Мао в этом году. Письмо произвело шокирующее впечатление по двум причинам: Хрущев, не стесняясь в выражениях, изливал злобу на Мао, а китайцы нарушили конфиденциальность частной переписки.

Делегаты еще никогда не видели Хрущева в таком гневе. Он называл отсутствующего Мао «ультралеваком», «ультрадогматиком», «левым ревизионистом», «буддой, который сидит и высасывает теории из пальца» и «старой калошей». Кроме того, обвинил его в том, что тот «не считается ни с чьими интересами, кроме своих собственных».

На это Пэн ответил, что теперь понятно, что Хрущев организовал встречу в Бухаресте только для того, чтобы критиковать Китай. Он осудил переменчивую тактику Хрущева в отношении империалистических держав и с усмешкой заявил, что Хрущева во внешней политике бросает то в жар, то в холод.

Хрущев страшно разозлился. Ослепленный гневом, он отдал приказ, разом уничтоживший все связи с Китаем, которые налаживались годами. В течение месяца, заявил Хрущев, он отзовет из Китая 1390 советских специалистов и советников, разорвет 343 контракта, прервет 257 совместных проектов. Были заморожены десятки исследовательских и конструкторских проектов.

Как бы то ни было, но участники совещания в Бухаресте, стараясь скрыть от Запада правду, приняли коммюнике, в котором ничего не говорилось о столкновении коммунистических лидеров. Но это было труднее скрыть на следующем международном совещании, состоявшемся в Москве в ноябре того же года, на котором присутствовали многие из тех, кто был в Бухаресте. Однако совещание было более многочисленным и представительным.

В результате предварительно проведенной Хрущевым работы и умасливания во время совещания только дюжина делегаций из восьмидесяти одной прибывшей в Москву поддержали позицию китайской делегации, выразившей несогласие с курсом Хрущева. Хотя оппозиция была незначительной, это был беспрецедентный случай.

Мао не приехал в Москву, и за закрытыми дверями в Георгиевском зале Кремля в борьбу вступили Хрущев и генеральный секретарь ЦК КПК Дэн Сяопин. Хрущев назвал Мао «поджигателем войны, страдающим манией величия». Он заявил: «Если вам нужен Сталин, забирайте у нас его гроб! Мы пришлем вам его в специальном вагоне!»

Дэн подверг критике речь советского лидера, заявив, что «очевидно, Хрущев сам не знает, что говорит, как он это часто делает». Никто и никогда не наносил такого оскорбления признанному лидеру коммунистического движения на его собственной территории. Новый союзник Мао, албанский лидер Энвер Ходжа, выступил с особо резкой критикой. Он заявил, что, желая добиться поддержки своей антикитайской политики, Хрущев шантажировал Албанию и пытался морить голодом его страну (советские власти отказались поставить Албании зерно, хотя знали о тяжелом положении в стране, вызванном засухой).

В конечном счете Советский Союз и Китай договорились о перемирии. Китайцы неохотно согласились с хрущевским принципом мирного сосуществования с Западом в обмен на согласие советского лидера увеличить помощь развивающимся странам.

Советский Союз возобновил помощь Китаю; продолжились работы на 66 из 155 незаконченных промышленных объектов. Однако Мао не получил то, что он хотел более всего: советские технологии. Янь Минфу, переводчик Мао, рассматривал соглашение исключительно как «временную меру. В конце концов, события уже вышли из-под контроля».

Решив таким образом вопрос с китайцами, Хрущев ринулся защищать свой восточногерманский фланг.

Ульбрихт скептически слушал Хрущева, излагавшего свою стратегию управления Кеннеди и Берлином в 1961 году. За два месяца восточногерманский лидер направил Хрущеву три письма; в них он подверг критике неспособность Хрущева принять действенные меры по решению экономических проблем Восточной Германии и по вопросу беженцев.

Потеряв надежду, что Хрущев в ближайшее время предпримет действия по Берлину, Ульбрихт решил действовать самостоятельно. Первым делом Восточная Германия потребовала, чтобы аккредитованные в Западной Германии дипломаты получали у восточногерманских властей разрешение на въезд в Восточный Берлин и Восточную Германию; один из примеров этой непримиримой позиции – случай с Уолтером К. Доулингом, американским послом в Западной Германии, которого заставили покинуть Восточный Берлин. Действия восточногерманского руководства противоречили усилиям советского правительства по укреплению дипломатических и экономических связей с Западным Берлином и Западной Германией. 24 октября Хрущев приказал Ульбрихту отменить введенный им пограничный режим. Ульбрихт неохотно согласился, и отношения между ними обострились.

Советский посол в Восточном Берлине, Михаил Первухин, сообщил Хрущеву и министру иностранных дел Андрею Громыко, что Ульбрихт довольно часто не выполняет указания Кремля. Второй секретарь советского посольства, А.П. Казеннов, телеграфировал в Москву, что восточные немцы могут закрыть границу, чтобы остановить поток беженцев. Первухин сообщил в Москву, что восточногерманский лидер продемонстрировал «негибкость», ограничив движение между двумя частями города.

Ульбрихт создал Национальный совет обороны, который сам же и возглавил. 19 октября новый совет обсудил возможные меры по закрытию границы, через которую утекал поток беженцев. Хотя на Западе Ульбрихта считали советской марионеткой, восточногерманский лидер все больше пытался использовать свое влияние на Москву.