Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Во время прогулок высокий ширококостный Липпман возвышался над невысоким, коренастым Хрущевым. Однако во время игры в бадминтон Хрущев в паре с сопровождавшей Липпмана в поездке по Советскому Союзу довольно полной дамой из Министерства иностранных дел одержал победу над более спортивными Липпманами, которых он поразил своей необычайной ловкостью, быстротой и реакцией. Хрущев несколько раз с силой посылал волан, явно целясь в голову соперникам.

Во время обеда к ним присоединился заместитель Хрущева Анастас Микоян. Основной темой беседы, длившейся три с половиной часа, был берлинский вопрос, из чего Липпман, как до него посол Томпсон, сделал вывод, что для советского лидера нет ничего более важного, чем будущее Берлина.

Чиновники из Белого дома, Государственного департамента и ЦРУ перед отъездом проинформировали Липпмана, чтобы он смог запустить пробный шар от их имени. Липпман спросил, почему Хрущев считает, что решение берлинского вопроса не терпит отлагательства. Почему бы не договориться о пятидесятилетней паузе, во время которой Соединенные Штаты и Советский Союз могли бы уделить внимание другим вопросам, касающимся их отношений, и создать атмосферу, более способствующую решению этой сложной проблемы?

Когда Хрущев в резком тоне отказался от очередной отсрочки решения вопроса, Липпман попросил, чтобы он мотивировал свой отказ.

Решение, ответил Хрущев, должно быть принято до того, как «гитлеровские генералы с их двенадцатью натовскими дивизиями получат ядерное оружие из Франции и Соединенных Штатов». Прежде чем это произойдет, сказал Хрущев, он хочет с помощью мирного договора установить нынешние границы Польши и Чехословакии и обеспечить существование Восточной Германии. В противном случае, заметил Хрущев, Западная Германия будет втягивать НАТО в войну, нацеленную на объединение Германии и восстановление ее довоенной восточной границы.

Липпман делал заметки в уме, а его жена дословно записала беседу. Они оба пытались остаться трезвыми, несмотря на то что Микоян все время подливал им в бокалы армянское вино и водку, пока Хрущев не сжалился над ними.

Хрущев время от времени, видимо чтобы Липпманы осознали это, говорил, что решительно настроен «обострить германский вопрос» в этом году. Позже Липпман сообщил своим читателям, что советский лидер был «решительно настроен окончательно урегулировать спорный вопрос по Берлину с помощью силы», чтобы остановить непрекращающийся поток беженцев и спасти коммунистическое восточногерманское государство.

Хрущев изложил Липпману свои мысли относительно Берлина, причем рассказал больше, чем ранее планировал. Вторую Пулитцеровскую премию Липпман получил за репортаж, состоявший из трех частей, о беседах с Хрущевым – он появился в 450 газетах.

Во-первых, сказал Хрущев обозревателю, он хочет, чтобы Запад признал, что «есть на самом деле две Германии», которые никогда не воссоединятся. Следовательно, США и Советский Союз должны с помощью мирных договоров официально признать три части Германии: Западная Германия, Восточная Германия и Западный Берлин. Установить статус демилитаризованного и нейтрализованного вольного города [32] Вольный город (в международном праве) – самостоятельное территориально-политическое нейтрализованное и демилитаризованное образование, правовой режим которого устанавливается международными договорами и гарантируется государствами или международными организациями. для Западного Берлина.

После этого, сказал Хрущев, символические французские, британские, американские контингенты, советские войска и нейтральные войска, назначенные ООН, могли бы обеспечивать доступ и свободу. Четыре оккупирующие державы подписали бы соглашение с обеими Германиями, которые бы привели к тому же результату.

Поскольку Хрущев не был уверен, что Кеннеди согласится с его решением, он коротко обрисовал Липпману то, что назвал своей «позицией, подготовленной для отступления», или запасным вариантом.

Он готов пойти на временный договор, сроком на два-три года, в течение которых две Германии смогли бы договориться о создании конфедерации или какой-то другой формы объединения. Если бы эти два государства достигли соглашения в отведенный промежуток времени, то был бы подписан договор. Если бы им не удалось договориться, то оккупационные державы лишились бы всех прав и вывели войска.

Если США отказываются от этих предложений, сказал Хрущев Липпману, то его третий запасной вариант заключается в подписании сепаратного мирного договора с Восточной Германией, который предоставит Ульбрихту полный контроль над всеми подступами к Западному Берлину. Если союзники воспротивятся новой роли Восточной Германии, то он, сказал Хрущев, введет советские войска для установления полной блокады города.

Хрущев, чтобы несколько смягчить удар, объяснил Липпману, что не станет ускорять кризис, пока у него есть возможность встретиться с Кеннеди и обсудить эту проблему. Другими словами, он начал переговоры с президентом через обозревателя.

Взяв на себя навязанную ему роль посредника в переговорах, Липпман предложил Хрущеву пятилетний мораторий на переговоры по Берлину, сохранив на этот период текущее положение, – Липпман знал, что для Кеннеди это был бы оптимальный вариант.

Хрущев замахал руками. С берлинского ультиматума, сказал он, прошло тринадцать месяцев, и он не собирается ни соглашаться с очередной, да еще такой длительной, отсрочкой, ни оставлять нерешенной берлинскую проблему до октябрьского съезда партии.

Хрущев сказал Липпману, что не верит в то, что Кеннеди примет решение. Он одним словом подвел итог силам, стоящим за Кеннеди: Рокфеллер. По его мнению, президентом управляли большие деньги. Он считал, что, несмотря на «империалистическую сущность», у этих капиталистов возобладает здравый смысл. Если им придется выбирать между взаимовыгодным соглашением, действием Советского Союза в одностороннем порядке и войной, то, сказал Хрущев, по его мнению, группа Рокфеллеров заключит сделку.

Хрущев сказал, что готов объявить о ядерном блефе со стороны США. «По моему мнению, на Западе нет таких глупых государственных деятелей, которые бы развязали войну, понимая, что в ходе этой войны погибнут сотни миллионов только из-за того, что мы подпишем мирный договор с ГДР, который будет предусматривать особый статус вольного города для Западного Берлина с его 2,5-миллионным населением. Еще не родились такие идиоты».

В конце дня Липпманы, а не Хрущев, почувствовали усталость. Прощаясь, Хрущев по очереди сжал Липпманов в медвежьих объятиях, и они, усталые от впечатлений этого дня, разговоров и выпивки, отправились в свой гостиничный номер. Липпман не заметил ни следа усталости у Хрущева, о которой месяцем раньше говорил посол Томпсон. Однако ничто не могло больше пробудить энергию советского лидера, чем новости, которые ему сообщили на следующее утро.