Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

В ожидании двух долгих дней переговоров Кеннеди начал беседу с Хрущевым с воспоминания об их первой встрече в 1959 году в Сенатской комиссии по иностранным делам во время визита советского лидера в Соединенные Штаты.

Хрущев сразу же воспользовался возможностью поставить Кеннеди в невыгодное положение. Он сказал, что помнит эту встречу, хотя «не имел возможности сказать ничего, кроме здравствуйте и до свидания», поскольку Кеннеди, в то время сенатор, пришел с большим опозданием. Советский лидер напомнил Кеннеди, что отметил тогда, продемонстрировав свой дар предвидения, что Кеннеди молодой и многообещающий политик.

В ответ Кеннеди напомнил Хрущеву, что он также сказал, что Кеннеди выглядит слишком молодо для сенатора.

Хрущев сказал, что Кеннеди что-то путает. Обычно, сказал он, «я не говорю подобных слов, поскольку молодой человек хочет казаться постарше, вроде как и помудрее, ну а человеку пожилому всегда хочется выглядеть помоложе. У меня то же самое было, когда я был юношей». Хрущев сказал, что выглядел моложе своих лет, но в двадцать два года преждевременно поседел. Он, смеясь, сказал, что «был бы счастлив поделиться годами с президентом или поменяться с ним местами».

Начиная с вступительной беседы Хрущев установил тональность и темп переговоров, отвечая на короткие высказывания и вопросы Кеннеди затянутыми разглагольствованиями. Американская сторона, стремясь как можно раньше занять главенствующее положение, хотела, чтобы в первый день переговоры проходили на территории американского посольства, и Советы согласились, сказав, что их это устраивает.

Кеннеди в общих чертах обрисовал свои надежды, связанные с переговорами. Он сказал, что его, как президента США, интересует главным образом вопрос, как обеспечить такое положение, при котором США и СССР – две мощные державы, имеющие многочисленных союзников и придерживающиеся разных социальных систем, державы, находящиеся в соревновании друг с другом в различных частях земного шара, – могли бы жить в мире.

Хрущев подробно объяснил то, что он назвал своими многолетними усилиями по «созданию дружественных отношений с Соединенными Штатами и их союзниками». В то же самое время, сказал он, «Советский Союз не хочет достигать соглашения с США за счет других народов, потому что подобное соглашение не будет означать мир».

Кеннеди и Хрущев договорились отложить дискуссию по Берлину на второй день, а в первый день сосредоточить внимание на общих, принципиальных вопросах отношений между США и СССР и проблемах разоружения.

Хрущев сказал, что наибольшее беспокойство вызывают у него попытки США использовать свое экономическое превосходство над Советским Союзом таким способом, который может привести к конфликту, делая завуалированные намеки на растущую зависимость Советского Союза от торговли и кредитов Запада. Он заявил, что сделает Советский Союз богаче Соединенных Штатов, действуя не как хищник, а путем выявления собственных ресурсов.

Хрущев, не обратив особого внимания на замечание Кеннеди, какое впечатление произвели на него советские показатели экономического роста, продолжил разговор, опять взяв инициативу на себя. Он выразил недовольство, что Джон Фостер Даллес, занимавший пост государственного секретаря при президенте Эйзенхауэре с 1953 по 1959 год, противник Советского Союза, пытался полностью «низложить» коммунизм. Он сказал, что Даллес, чье имя он произнес как проклятие, отказывается признать «де-факто и де-юре» возможность существования бок о бок двух систем. Хрущев заявил Кеннеди, что во время переговоров он «не будет пытаться убедить президента в преимуществе коммунизма, как и президент не должен впустую тратить время на то, чтобы пытаться обратить его в капиталистическую веру».

Во время бесед перед встречей в Вене посол Томпсон советовал Кеннеди не втягиваться в дискуссию общего и тем более философского характера, не тратить драгоценное время на споры, в которых, по его мнению, Кеннеди не мог одержать победу над коммунистом, имевшим огромный опыт диалектических дискуссий. Однако Кеннеди приехал в Вену абсолютно уверенный в силе своего убеждения, а потому не мог сопротивляться искушению.

Хрущев, сказал Кеннеди, поднял «чрезвычайно важный вопрос». «У нас очень серьезное беспокойство» вызывает тот факт, сказал Кеннеди, что Хрущев считает, будто допустимо пытаться ликвидировать свободные системы в странах, связанных с Соединенными Штатами, но противится любым усилиям Запада сдержать распространение коммунизма.

Стараясь говорить как можно спокойнее, Хрущев ответил, что это «неправильное понимание советской политики». Советский Союз не навязывает свою систему другим, а просто скользит по волнам исторических перемен. С этого момента Хрущев начал лекцию по истории, с феодализма до Французской революции. Он заявил, что советская система будет оценена по достоинству, хотя он не сомневается, что Кеннеди думает иначе. «В любом случае это не повод для спора, тем более для войны», – добавил Хрущев.

Упорно игнорируя советы экспертов, Кеннеди опять решил сцепиться в идеологическом споре с советским лидером. Позже президент объяснит, что, по его мнению, он удачно втянул Хрущева в идеологический спор. «Мы считаем, что у людей должна быть свобода выбора», – заявил Кеннеди Хрущеву. Правительства меньшинства, которые не выражают волю народа – управляемые товарищами из Москвы, – захватывают контроль над местами, представляющими интерес для Соединенных Штатов. «СССР считает, что это историческая неизбежность», – сказал Кеннеди, но США так не считают. Кеннеди выразил озабоченность, что подобные ситуации могут привести к военному конфликту между СССР и США.

Хрущев поинтересовался, уж не хочет ли Кеннеди «возвести преграду на пути развития человеческого разума и совести». Если хочет, сказал Хрущев, то это «не в человеческих силах. Испанская инквизиция сжигала людей, имевших свое мнение, но идеи не сгорали и в конечном итоге побеждали. Следовательно, если мы начнем бороться с идеями, то это неизбежно приведет к конфликтам и столкновениям между нашими странами».

Хрущев наслаждался процессом обмена мнениями. Предпринимая неловкие попытки найти вопросы, по которым бы их мнения совпадали, Кеннеди заявил, что Хрущев может оставаться там, где уже утвердился, а именно в таких странах, как Польша и Чехословакия, то есть «заморозить» сложившийся в мире статус-кво. Американские чиновники, позже прочитавшие расшифровки стенограмм, были потрясены тем, насколько дальше, чем его предшественники, зашел Кеннеди в своей готовности признать существующее деление Европы на сферы влияния. Кеннеди, похоже, считал, что заложит будущее тех, кто стремится к свободе в странах Варшавского договора, если Кремль оставит надежду на распространение коммунизма.