Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1

Вместо того чтобы отправиться туда, он созвал новый военный совет, и тот, в соответствии с намерениями короля, передал Юзефу Понятовскому, племяннику короля, который командовал армией, приказ покинуть позиции, занимаемые различными польскими корпусами, и сдвинуться по направлению к Бугу, чтобы затем иметь возможность сконцентрировать все силы возле Варшавы.

Таким образом, армия в пятьдесят шесть тысяч человек, которая горела желанием сражаться, получила приказ отступить, даже не померившись силами с противником.

В соответствии с декларацией России от 18 мая 1792 года армия императрицы, состоявшая из восьмидесяти тысяч линейных войск и двадцати тысяч казаков и стоявшая уже на границе, получила приказ продвигаться вперед. 19 мая часть ее перешла границы Польши, а остальная часть вошла в Литву 21-го числа того же месяца.

Русский генерал Каховский с тремя корпусами продвинулся на Украину, причем каждый из этих корпусов должен был двигаться в своем направлении. Три дивизии польской армии (одной командовал генерал-аншеф Понятовский, другой – Михал Виельгорский, третьей – Костюшко), защищавшие южные области Польши, получили приказ отступить и затем объединились в Полонне.

В различных стычках, которых невозможно было избежать, успехи были переменными с обеих сторон, но если превосходство в количестве и давало преимущества русским, то их отдельные победы доставались им дорогой ценой, так как поляки сражались с отчаянием обреченных. Убедительное доказательство тому – бой под Зеленцом 18 июня, где поляки покрыли себя славой, бой под Полонной, где особо отличился во главе кавалерии генерал Мокрановский. А 17 июля под Дубенкой поляки дали самое великое доказательство своего бесстрашия и преданности своему командиру. Во главе с Костюшко они разбили неприятельский корпус, в три раза превосходивший их числом, причем потери неприятеля были особенно велики. Поляки отступили только тогда, когда русские перешли границу Галиции и атаковали их с той стороны, с которой они не ожидали быть атакованными, так как Галиция была нейтральной страной и не могла быть использована ни одной из сторон.

«Дело под Дубенкой» добавило славы к лаврам Костюшко, которые он заслужил своими подвигами в Америке. Оно стало прологом к усилиям, приложенным этим великим человеком двумя годами позже для спасения чести нации и защиты свободы и независимости своей родины.

Вообще же, все офицеры и солдаты выполняли свой долг во время той печальной кампании, желая и надеясь видеть рядом с собой короля, как он это и обещал. Они были убеждены, что, сражаясь за родину под началом таких полководцев, да еще и на глазах короля, единого со своей нацией, они не отступили бы ни перед какой силой и обязательно победили бы.

Такова была, однако, несчастная судьба Польши – терпеть поражения в ответ на все свои усилия. В Литве немногочисленный авангард, но возглавляемый мужественным Беляком, отступал, очень медленно, перед русскими частями под командованием Кречетникова. Затем, после передачи командования принцу Людвигу Вюртембергскому, литовская армия оказалась дезорганизованной и перешла под начало Юдицкого, который, потерпев серьезное поражение под Миром, повел свою армию к Гродно и затем получил приказ короля передать ее под начало Михала Забелло, а самому отправиться в Варшаву.

По мере продвижения русских армий предводители конфедерации вербовали себе все новых сторонников и заставляли их присоединяться к себе.

Кречетников, войдя в Вильну, объявил Коссаковского великим гетманом литовским в соответствии с волеизъявлением нации [16]. Вышеупомянутый К…, вместе со своим братом епископом, составил акт о конфедерации Литвы, назначив ее маршалком князя Александра Сапегу – без его ведома. Эта конфедерация присоединилась затем к Тарговицкой.

Князь Юзеф Понятовский, исполненный самых благородных чувств, что он и доказал во многих обстоятельствах и благодаря чему его имя сохранится в памяти потомков, был смущен и даже изумлен, получив приказ от своего дяди короля отступить, не принимая боя с противником. Он высказал несколько замечаний, которые не были поняты и навлекли на него упреки; затем последовал новый приказ короля, еще более решительный, – прикрывать только подход к Бугу.

Впрочем, поскольку эту реку можно без труда перейти в нескольких местах и, следовательно, невозможно было оборонять все эти предполагаемые пункты переправы, то военачальники сочли эти распоряжения короля несостоятельными – какой, впрочем, была и вся его политическая деятельность в данных обстоятельствах.

Тем временем уже половина территории страны была оставлена нашими войсками и ресурсы для ведения войны были почти исчерпаны, поэтому король приказал князю Юзефу договориться о перемирии. Его предложение было отвергнуто русскими генералами: они заявили, что с этим нужно обращаться в Петербург.

Я не покидал Варшаву с момента празднования годовщины конституции 3 мая и потому имел возможность часто видеть короля и напомнить ему о нашем разговоре в Лазенках. Тогда я позволил себе сказать ему, что желательно было бы так же рассчитывать на его твердость в деле поддержки конституции 3 мая, как он мог рассчитывать на стремление каждого поляка защищать ее ценой своей жизни.

В течение еще некоторого времени после получения декларации от 18 мая король не менял своей риторики и повторял, с видимостью энтузиазма и веры в свои слова, что ничто не может заставить его изменить свои намерения и что он предпочел бы умереть, нежели предать доверие нации и пожертвовать интересами своих подданных.

Однажды он срочно вызвал меня – это было через некоторое время после вторжения русских в Литву – и спросил, какие новые известия я имею о настроениях общества в этой провинции. В ответ я достал из кармана декларацию жителей Литвы против Тарговицкой конфедерации.

Эта декларация должна быть приведена здесь полностью: она интересна как живое свидетельство о страданиях жителей Литвы и об энтузиазме, который их тогда воодушевлял.

«Мы, жители Великого Княжества Литовского, собравшиеся в Гродно, в равной степени озабоченные несчастным состоянием нашего общества и проникнутые единым духом, обращаемся к своей родине и всем нациям с этой декларацией, которая заключает в себе точное и подлинное описание той тягостной ситуации, в которой мы сейчас находимся.

После многих лет унижений, неурядиц и бед мы наконец объединили свои усилия, чтобы улучшить форму нашего прежнего управления государством и извлечь свою страну из той пропасти, в которую ввергли ее несовершенства прежней конституции. В результате долгой и трудной работы мы сумели преодолеть недостатки прежнего образа правления: предрассудки, эгоизм, личные амбиции и склонность к беспорядку, которые были характерны для нашего законодательства. Мы создали на прочных основаниях конституцию, свободную от недостатков междуцарствий, – к нашему благополучию и к спокойствию наших соседей. Но нашлась горстка недостойных людей, движимых гордыней и лицемерием, врагов благополучия нашей родины, разъяренных этим единодушным стремлением нации реформировать свое правление, так как они увидели в нем угрозу своему честолюбию и желанию властвовать. Они сумели войти в доверие двора одной иностранной державы, обольстить и обмануть ее лживыми донесениями…