Грэм Робб - Жизнь Рембо

Рембо не питал иллюзий по поводу своей внешности: «Я не стану отправлять вам свою фотографию, – сказал он матери. – Я старательно избегаю всяких ненужных расходов, и в любом случае я всегда плохо одет». Удивительно, но его часто видели без шляпы [750]. Вторую ипостась Рембо постепенно окутывал миф: «Он был знаменит тем, что пересек в экваториальном регионе пустыню лишь с турецкой феской на голове, а это был район, в который сомалийские туземцы никогда не отваживались пойти, потому что они говорили, что там мозги кипят, череп взрывается и все, кто туда идет, никогда не возвращаются обратно» [751].

Так «Абдо Ринбо» прожил в Адене девятнадцать месяцев, возвращаясь каждый вечер из конторы к женщине, которая готова была учиться, в отличие от Верлена, и которая позволяла ему молчать, в отличие от его матери. Между 1873 и 1891 годами сохранилось только одно письмо мадам Рембо. Оно датировано 10 октября 1885 года. Она, кажется, использовала в качестве собственного текста стих из Бытия, 3: 16 «…в болезни будешь рождать детей»:

«Твое молчание долгое, и к чему это молчание? Счастливы те, у кого нет детей, или счастливы те, кто их не любит: им безразлично все, что может с ними приключиться. […] Ты так плох, что не можешь держать перо? Или ты больше не в Адене? Ты, возможно, отправился в Китайскую Империю? […] Я еще раз повторяю: счастливы, счастливы те, у кого нет детей, или те, кто их не любит! Они, по крайней мере, не боятся разочарования, ибо их сердца закрыты для всего, что их окружает. Какой смысл в дальнейших высказываниях? Кто знает, прочтешь ли ты это письмо? […]

Вскоре тебя должны призвать на солдатскую службу на твои тринадцать дней: жандармы снова придут сюда за тобой. Что я им скажу? Если бы ты сделал меня своим уполномоченным, как делал это раньше, я могла бы показать документ военным властям; но я просила тебя об этом три раза и ничего не получила. Пусть все будет по воле Божьей! Я сделала все, что могу.

Твоя в[дова] Рембо ».

К тому времени, как доставили этот материнский плач, Рембо находился по другую сторону Аденского залива в поселке Таджура: «несколько мечетей и пальм», а также египетский форт, «где дремали шесть французских солдат под командой сержанта».

Когда Барде прочел опубликованные письма Рембо, он с удивлением узнал, что в годы их сотрудничества имели место «…бурные ссоры с этими подлыми деревенщинами [Барде & Co.], которые хотели приговорить меня к пожизненной каторге» [752]: «Я делал этим людям много одолжений, а они всегда пытались лишить меня чего-нибудь. В любом случае они могут идти к черту. Они дали мне хорошие рекомендации на пять лет» [753].

Тектонические плиты раздвинулись со страшным грохотом. Это был звук разрыва Рембо с прошлым. Казалось, он не в состоянии сделать новый старт, не отказавшись от контракта. Плохое обращение с ним «этих подлых деревенщин» было чистой фантазией. «Бурные ссоры» были результатом, а не причиной дезертирства Рембо. Барде просто упрекнул за то, что он не предупредил его за обязательные три месяца до этой даты: «Я узнал об этом от кого-то другого, да еще и за два дня до его ухода». «Я не сделал ничего, чтобы остановить его. С таким же результатом я мог бы попытаться остановить падающую звезду» [754].

Путь спасения представился в виде успешного нечестного на руку французского торговца. Пьер Лабатю [755]прибыл в область Шоа около семи лет назад в поисках невиданных богатств. Король Менелик горел желанием поддержать европейских торговцев, особенно тех, кто перевозил оружие, и даровал Лабатю участок земли в своей столице Анкобер с травяными хижинами.

С тех пор Лабатю жил со своей абиссинской женой, десятью рабами и пятью-шестью мулами, окруженный хламом из нераспроданных товаров из разоснащенных караванов. Это был дом хронического оптимиста. Большинство задумок Лабатю оборачивались невероятными рассказами, в которых он был героем, но его экспедиции с незаконным ввозом оружия имели настоящий успех. Ремингтоны Лабатю помогали превратить кочующую деревню, которую Менелик назвал своим войском, в грозную современную силу, способную истребить население целого региона за несколько недель.

В 1881 году Лабатю предложил Альфреду Барде присоединиться к нему в сделке с ввозом оружия. Барде отказался, заметив, что жизнь без пороха и пуль уже и так достаточно опасна для европейцев и туземцев. Услышав, что Рембо объединил силы с этим жалким авантюристом, Барде предупреждал его, что он потратит впустую время и деньги, но Рембо уже решил, что ввоз оружия – это ключ к неторопливым странствиям по миру. Область Шоа была предвкушением его грядущей жизни. Он писал домой с доброй вестью: «Между мной [Таджура] и Шоа около пятидесяти дней пути на лошадях через раскаленные пустыни. Но в Абиссинии климат восхитительный. Он ни жаркий, ни холодный, христианское население гостеприимно, жизнь легка, и это очень приятное место отдыха для тех, кто в течение нескольких лет рвал кишки на раскаленных берегах Красного моря».

За кратким адом пути следовала заслуженная награда. Если все пойдет по плану, он вернется с большой прибылью и воспользуется ей для следующей закупки оружия во Франции. «Что означает, что я сумею навестить вас в конце лета 1886 года».

Даже после того, как он был вынужден перенести свою предполагаемую дату возвращения на осень, а затем на зиму 1886 года, он был уверен, что это не было просто еще одним ложным рассветом. Вскоре у него будет достаточно денег, чтобы одолеть свою «гнусную судьбу», а затем, разбогатев, он навсегда покинул бы эти «несчастные земли» победителем.

На «проклятых берегах» Таджуры в середине изнуряющей зимы Рембо начал снаряжать свой караван. Лабатю оставался в Адене, отчасти чтобы организовать доставку оружия и провианта, но также чтобы избежать насильственной смерти. В сентябре на один из его караванов было совершено нападение, и Лабатю убил воина племени исса-сомали. А он был слишком заметным человеком в регионе, размером с Бельгию. Рембо придется совершать путешествие в одиночку.

В январе 1886 года в Таджуре выгрузили ящики с 2040 ружьями и 60 000 ремингтонских патронов. Была слабая надежда выйти раньше апреля. Таджура, которая незадолго до этого стала французским протекторатом (самый дешевый вид правления), была паразитарным сообществом, которое жило за счет проволочек. «Бешеных псов» европейцев задерживали столько времени, сколько требовалось, чтобы исчерпать их бакшиш. «При снаряжении каравана, – писал Рембо, – все население [1300 человек] живет за счет каравана три, шесть или даже десять месяцев неизбежных задержек».