Томас Джефферсон - Великая Америка. Тайная сила власти

Мы также видели, что в противовес всем положительным примерам они имеют обыкновение выходить за рамки решаемого ими вопроса, чтобы иметь зацепку для последующего расширения своей власти. Их можно назвать корпусом саперов и минеров, упорно стремящихся подорвать права независимых штатов и сосредоточить всю власть в руках общенационального правительства, в котором они занимают такое важное, независимое положение. Но правительство становится хорошим не в результате консолидации или концентрации власти, а в результате ее распределения. Если бы наша большая страна не была уже разделена на штаты, ее следовало бы разделить, с тем чтобы каждый штат мог делать сам для себя все, что касается его непосредственно и что он может сделать сам гораздо лучше, чем власть, находящаяся вдалеке. Каждый штат разделен далее на графства, с тем чтобы каждое из них заботилось о том, что находится в пределах его границ. Каждое графство в свою очередь делится на округ или «сотню» для управления повседневными делами, а каждая «сотня» – на фермы, управляемые своими индивидуальными владельцами.

Если бы указания о том, когда сеять и когда жать, поступали к нам из Вашингтона, то мы вскоре остались бы без хлеба. Именно благодаря последовательному разделению ответственности, нисходящей от общей к частной, можно наилучшим образом обеспечить руководство выполнением массы людских дел для всеобщего блага и процветания. Повторяю, что я не обвиняю судей в своеволии и злоумышленных ошибках, но и ошибку с честными намерениями следует предотвращать там, где терпимость к ним наносит вред обществу. Так же как ради безопасности общества мы отправляем в сумасшедшие дома честных маньяков, так и судьи, чьи порочные пристрастия ведут нас к краху, должны быть лишены своих кресел. Конечно, это может нанести ущерб их известности или доходам, но зато спасет республику, а это высший и непреложный закон.

Среди слабостей правительства конфедерации не было более выделяющейся и более пагубной, чем полная невозможность получения от штатов средств, необходимых для уплаты долгов и даже для покрытия обычных расходов правительства. Некоторые штаты вносили небольшие суммы, некоторые – еще меньшие, а некоторые вообще ничего, предоставляя первым возможность ссылаться на них, чтобы также ничего не вносить. Находясь в Гааге в качестве посланника, г-н Адамс имел право занимать суммы для покрытия повседневных и необходимых расходов. Проценты на государственный долг и содержание дипломатического представительства в Европе обычно обеспечивалось таким образом. Теперь, когда его избрали вице-президентом Соединенных Штатов и он вскоре собирался вернуться в Америку, он направил ко мне ведущих наши дела банкиров, с тем чтобы в будущем они консультировались со мной. Но в этом вопросе я не располагал ни полномочиями, ни инструкциями, ни средствами, ни опытом. Этот вопрос всегда находился исключительно в ведении г-на Адамса, за исключением депозитов для специальных и частных целей, которые были в руках парижского банкира г-на Гранда. Но они через какое-то время иссякли, и я лихорадочно требовал у комитета по финансам, чтобы он восполнил именно этот вклад, поскольку г-н Гранд теперь отказывался предоставлять дальнейшие ссуды. Комитет откровенно ответил, что не может получить никаких средств до тех пор, пока новое правительство не приступит к исполнению своих обязанностей, и что ему потребуется некоторое время для приведения дел в порядок.

Г-н Адамс был назначен посланником при Лондонском дворе в то время, когда он в Париже вместе со мной и г-ном Франклином вел порученные нам переговоры. Оттуда он направился в Лондон, не заезжая в Гаагу для официального прощания с голландским правительством. Однако он посчитал нужным сделать это теперь, перед своим отбытием из Европы, и в соответствии с этим поехал в Гаагу. О его отъезде из Лондона я узнал из письма г-жи Адамс, которое я получил в тот самый день, когда он должен был прибыть в Гаагу. Прежде чем принять его полномочия, нам было крайне необходимо получить у него консультацию и обеспечение на будущее, поскольку после его отъезда мы остались бы без средств. Одна компания, предоставившая ранее Соединенным Штатам небольшой заем, ежедневно настойчиво требовала у меня его выплаты, поскольку подошло время покрытия основной части долга, а наши банкиры в Амстердаме в то же время уведомили меня о том, что проценты на наш общий долг должны быть выплачены в июне и что неуплата будет рассматриваться как акт банкротства, который существенно подорвет кредит Соединенных Штатов и сделает здесь невозможным получение денег в будущем, что выплаты по займу, который им было разрешено предоставить нам – и только треть суммы которого была пока выплачена – теперь прекращаются. Таким образом, надежды на этот источник ресурсов исчезли.

Я понял, что нельзя было терять ни минуты, и на следующее утро, получив сообщение о поездке г-на Адамса, отправился в Гаагу. Я поехал напрямую через Лувр, Санлис, Руа, Понт-Сент-Максанс, Буа-ле-Дюк, Турне, Перон, Камбре, Бушей, Валансьенн, Моне, Брюссель, Малин, Антверпен, Мордик и Роттердам в Гаагу, где я, к счастью, застал г-на Адамса. Он тотчас же согласился со мной, что нужно что-то предпринять и что мы должны рискнуть собой, сделать без инструкций все, что нужно для спасения кредита Соединенных Штатов. Мы предвидели, что пока будет выбрано новое правительство, пока оно соберется и установит свою финансовую систему, пока деньги поступят в казну и будут переведены в Европу, пройдет много времени. Поэтому нам сразу же надо было обеспечить фонды на 1788, 1789 и 1790 гг., с тем чтобы облегчить положение нашего правительства и обезопасить наш кредит в течение этого трудного периода. Поэтому мы поехали через Лейден в Амстердам, куда мы прибыли 10 числа.

Уладив наши финансовые дела, я решил возвращаться, поскольку у меня не было никаких срочных дел, назад вдоль берегов Рейна до Страсбурга и уже оттуда двинуться в Париж. 30 марта я выехал из Амстердама и поехал через Утрехт, Неймеген, Клеве, Дуйсбург, Дюссельдорф, Кельн, Бонн, Кобленц, Нассау, Хоххайм, Франкфурт, совершил экскурсию в Ханау, затем в Майнц, заехал в Рудесхайм и Йохансберг. Далее через Оппенхайм, Вормс и Мангейм, совершив экскурсию по Гейдельбергу, через Шпайер, Карлсруэ, Раштатт и Кель, я 16-го числа прибыл в Страсбург. 18-го числа я возобновил поездку и через Фальсбург, Фенетранж, Дьез, Муайенви, Нанси, Туль, Лини, Бар-ле-Дюк, Сен-Дизье, Витри, Шалон-на-Марне, Эперне, Шато-Тьерри, Мо прибыл 23 апреля в Париж. И я с удовлетворением вспоминаю, что эта поездка обеспечила нам кредиты, сняв заботу с нового правительства на два года вперед и освободила его, так же как и меня, от мук общения с назойливыми кредиторами, чьи справедливые претензии мы сами были не в силах удовлетворить.