Бхагаван Раджниш (Ошо) - Живи рискуя. Обыкновенное просветление для необыкновенного времени

Это возможно, только если не позволять уму играть в игры. Сердце – это центр, в котором случается и любовь, и рождение, и смерть. Когда случается смерть, сердце останавливается. Когда случается любовь, сердце танцует. Когда случается рождение, сердце начинает биться. Все настоящее случается в сердце, а все ненастоящее – в уме. Ум – это способность к нереальному, к вымышленному, к играм.

До сих пор люди говорили только о золотом веке в прошлом. Мы должны выучить язык золотого будущего.

Тебе не нужно менять весь мир. Просто изменись сам и таким образом ты начнешь менять весь мир, ведь ты – его часть. Даже если меняется один человек, это изменение передастся тысячам и тысячам других людей. Он станет началом революции, которая может породить новый вид человека.

Религия – это верх роскоши. Бедняку приходится думать о куске хлеба с маслом – он не может себе позволить даже его. Ему приходится думать о ночлеге, одежде, детях, лекарствах – даже такие мелочи ему не по карману. Его жизнь отягощена пустяками, ему не до Бога. И даже если он идет в церковь или храм, то лишь для того, чтобы попросить о чем-то материальном. Его молитва – не настоящая: в ней нет благодарности, лишь требование, желание. Ему нужно одно, другое, третье – и мы не можем его осуждать, его нужно простить. У него есть потребности, и он постоянно находится под давлением. Где же ему взять несколько часов, чтобы просто тихо посидеть, ничего не делая? Его ум все время думает. Ему нужно думать о завтрашнем дне.

Иисус говорит: «Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них».

Это правда: лилии не трудятся и не думают о завтрашнем дне. Но попробуйте сказать это бедняку. Если он перестанет думать о завтрашнем дне, это будет означать для него смерть. Он должен быть готов к завтрашнему дню. Он должен думать, где раздобыть еду, где найти работу. У него есть жена, дети, старая мать, старый отец. Он не может жить, как полевая лилия. Как ему не трудиться, не работать? Это будет равносильно самоубийству.

Лилии, конечно, прекрасны, и я полностью согласен с Иисусом, но его утверждение пока еще не применимо к большинству людей. Пока человечество не станет очень богатым, это утверждение останется лишь теорией, никакого практического смысла в нем не будет.

Я хочу, чтобы мир был богаче, чем сейчас. Я возлагаю надежды на нищету и не верю, что она имеет какое-либо отношение к духовности. С давних пор люди считают, что нищета – это нечто духовное, но это всего лишь утешение.

Буквально на днях одна французская пара написала мне письмо. Они здесь, должно быть, совсем недавно и не понимают меня. Должно быть, они приехали с некоторым предубеждением. Они были взволнованы, очень сильно взволнованы. В письме они написали: «Есть вещи, которых мы не понимаем. Почему это место выглядит так роскошно? Это противоречит духовности. Почему ты ездишь на красивой машине? Это противоречит духовности».

Но знаете, последние три-четыре дня я езжу на «Шевроле Импале». Это не очень красивая машина, а в Америке она вообще считается машиной слесарей! Но в каком-то смысле я тоже слесарь: я чиню умы, регулирую гайки и болты. Это машина бедных людей. В Америке есть выражение «район Шевроле» – то есть район бедняков. Так говорят о тех, кто ездит на машинах типа «Шевроле Импала».

Но у этой французской пары, наверное, осталось старое представление, будто в нищете есть что-то духовное. Человек так долго жил в нищете, что ему пришлось утешать себя, иначе жизнь была бы невыносимой. Ему пришлось убедить себя, что быть нищим – это духовно.

В нищете нет ничего духовного, нищета – источник всех преступлений. И я бы хотел сказать той паре: если вам нравится цепляться за свои верования и предубеждения, тогда это место не для вас. Пожалуйста, убирайтесь – и чем скорее, тем лучше, потому что здесь вас могут испортить. Вам опасно меня слушать.

По мне, духовность имеет совершенно другое измерение. Это предельная роскошь – когда у тебя есть все, и вдруг ты видишь, что, несмотря на это, глубоко внутри тебя – вакуум, который нужно заполнить, пустота, которую нужно обратить в изобилие. Человек осознает пустоту внутри, только когда снаружи у него есть все. Такое чудо может сотворить наука. Я люблю науку, потому что она способна создать условия для возникновения религии.

Религия на Западе до сих пор не появилась. Мы говорили о религии, но она не появилась, не затронула сердца миллионов. Лишь изредка кому-то удавалось достичь просветления. Но если в большом саду, где растут миллионы кустов и деревьев, лишь раз в несколько тысяч лет на дереве распускается один цветок, ты не назовешь это садом. Не будешь благодарен садовнику. Ты не скажешь: «Садовник – молодец! Смотрите: за тысячу лет на одном из миллионов деревьев распустился один цветок». Если такое происходит, то скорее вопреки работе садовника! Наверное, он забыл об этом дереве, недоглядел за ним, и дереву удалось вырваться из его рук.

Человек живет не религиозно: конечно, он говорит о Боге, ходит в церковь, в храм, в мечеть, но в его жизни нет вкуса религиозности.

Я вижу религию совершенно по-иному. Она не имеет никакого отношения к нищете. Я хочу, чтобы во всем мире было столько же богатства, сколько в раю, – даже еще больше, чтобы люди перестали думать о рае. Рай придумали бедняки, чтобы утешить самих себя: «Сейчас мы страдаем, но это ненадолго. Еще несколько дней или лет, а потом придет смерть, и нас отправят в рай».

А те, кто сейчас богат, будут брошены в ад – какое утешение! Иисус говорит, что верблюд может пройти сквозь игольное ушко, а богач не может пройти через врата рая. Какое утешение! Бедняки, наверное, были очень довольны, очень рады. «Это всего лишь вопрос нескольких дней: скоро вы будете гореть в аду, а я буду сидеть у Бога на коленях. У меня будут все богатства, все удовольствия, которых я здесь лишен и которыми вы сейчас наслаждаетесь». Такое представление о рае напоминает обычную месть.

Я хочу, чтобы раем был этот мир – а такого не может произойти без науки. Как я могу быть против науки? Я не против нее. Но наука – это еще не все. Наука может создать только периферию, а центр возникнет из религиозности. Наука – это внешнее, религия – внутреннее. И я хочу, чтобы люди были богаты с обеих сторон: и снаружи, и внутри. Наука не может обогатить твой внутренний мир, этого можно достичь только через религию.

Если наука говорит, что внутреннего мира нет, то, конечно, я против таких утверждений – но не против науки в целом, а лишь против этих конкретных утверждений. Говорить подобное – глупо, потому что те, кто утверждает такое, ничего не знают о внутренней стороне.