Джерри Койн - Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы

Главная цель Библии, разумеется, имеет отношение к спасению души, а не к научному объяснению. Но использовать это для того, чтобы обойти ясный рассказ о происхождении всего в фундаментальной Книге Бытия с интеллектуальной точки зрения незаконно, а то и нечестно… Несмотря на то что цель Библии – не урок истории как таковой, сама история, которой она учит, правдива. Библия утверждает, что Иисус был распят в конкретный момент реальной истории при участии конкретного человека, Понтия Пилата, римского правителя Иудеи. Было бы нелепо утверждать, что не имеет значения, реальны эти события или нет, «потому что Библия не учебник».

Рассказ о том, как Иисус восстал из мертвых, не может быть классифицирован как всего лишь один вид истины. Так, он не может быть христианской или «религиозной» истиной, не будучи в то же время истиной исторической (разве что язык потеряет всякий смысл). И он не может быть исторической истиной, не будучи одновременно истиной научной.

Проблемы с избирательным подходом к Писанию очевидны. Во-первых, мы не можем заглянуть в головы авторов Библии и посмотреть, что они имели в виду, когда писали тот или иной пассаж. Но мы определенно можем сказать: за исключением таких вещей, как притчи Иисуса Христа, которые явно задуманы как рассказы с моралью и не должны опираться на реальные события, в Библии (как и в Коране) нет ни малейшего намека на то, что ее содержание и утверждения о таких вещах, как рай и ад, должны восприниматься как-то иначе, нежели как буквальная истина. Это не значит, что подобные фактические утверждения не должны были нести в себе моральных или духовных наставлений, но это значит, что эти уроки следует отличать от вещей, которые происходили в действительности. В этом смысле Библия, как утверждает Виланд, в самом деле представляет собой научный труд, то есть «книгу, в которой делаются заявления о Вселенной, соответствующие истине». И именно так тысячу с лишним лет Библию воспринимали очень многие, как миряне, так и богословы, и именно так до сих пор воспринимают Коран мусульмане. Если Библия была задумана как чистая аллегория, этот факт на протяжении многих столетий почему-то избегал внимания церкви и богословов.

А если вы предпочитаете метафору, а не факт, откуда вы знаете, какая именно интерпретация будет верной? С небольшой долей воображения – в конце концов, никаких указаний, в каком направлении действовать, просто нет – можно взять почти любую библейскую историю (скажем, про Адама и Еву) и разглядеть в ней несколько противоречащих объяснений. В самом деле, уже сейчас, когда я пишу эту книгу, богословы, расстроенные генетическим опровержением Адама и Евы как наших общих реальных предков, заняты умственной акробатикой, пытаясь подобрать метафорическое объяснение истории, которая опровергается наукой. История Иова не одно столетие ставила ученых в тупик, поскольку ее «смысл» туманен. Тем не менее недостатка в желающих метафорически ее истолковать не наблюдается.

Серьезная проблема для верующих – необходимость найти непротиворечивый метод различения факта и метафоры. Если Адам и Ева – метафоры, то не может ли и Воскресение быть метафорой, означающей, возможно, духовное возрождение? И как тогда нам интерпретировать распоряжение Бога в Ветхом Завете, предписывающее предать смерти тех, кто собирает хворост в субботу, равно как практикующих гомосексуалистов, прелюбодеев и тех, кто злословит родителей? Ведь сегодня подобные рекомендации уже не кажутся разумными – так может, это тоже метафоры, означающие нечто совсем иное? Или же Бог просто передумал?

Способ, при помощи которого верующие отличают факт от метафоры, сводится к использованию науки: все, что наука опровергла, тут же становится метафорой, а все прочее остается фактом. Но это просто подчиняет религиозную догму науке. Следовательно, стратегия примиренцев, которые принимают и науку, и традиционную веру, дает человеку двойные стандарты: можно рационально подходить к причинам свертывания крови – и нерационально к Воскресению; рационально к вопросу о динозаврах – и нерационально к рождению ребенка девственницей. Физики, археологи и историки могут сказать, какие части Писания не соответствуют истине, но кто подтвердит то, что ей соответствует? Хороших критериев не существует.

Эта тактика не ограничивается превращением ложных религиозных утверждений в метафоры. Далее метафора оборачивается добродетелью. Иными словами, указывая на ошибки Писания, наука дает нам теологию, которая даже лучше, чем то, что удавалось извлечь из Библии в донаучные времена.

Теория эволюции – первоклассный пример того, как богословская мясорубка превращает эмпирические находки науки, которые противоречат Писанию, но убеждают более рациональных верующих, в религиозные добродетели. Очевидная упорядоченность «творения» растений и животных была одним из центральных вопросов «естественной теологии» – дисциплины, которая пытается вывести доказательства существования Бога и его характеристики из исследования природы. До 1859 г. у изобретательности Бога как автора чудесных механизмов приспособления животных и растений (колючих водосберегающих форм пустынных растений, загадочной расцветки камбалы и хамелеона, аэродинамических кожных складок белок-летяг) просто не было альтернатив. Но все изменилось, когда Дарвин объяснил эти «авторские» черты естественным отбором. Лучшее доказательство существования Бога исчезло.

Что сделали апологетики, когда рассказ Книги Бытия был так сокрушительно повержен? Они превратили его опровержение в добродетель, утверждая, что Богу гораздо лучше было творить путем эволюции, чем, подобно волшебнику, вдувать жизнь в неживые сущности. В конце концов, эволюция, вроде как случайная и непредсказуемая, дает Богу такой вид творчества, который был бы недоступен, если бы организмы создавались из ничего.

Так рассуждают и ученые, и богословы, включая биолога-эволюциониста Франсиско Айалу, который прежде был монахом-доминиканцем:

Мир жизни с эволюцией намного интереснее. Это творческий мир, где возникают новые виды и складываются сложные экосистемы, где развился род человеческий.

Генетик и врач Фрэнсис Коллинз восхищается изобретательностью, с которой Бог воспользовался эволюцией, чтобы произвести на свет наш биологический вид:

Заселяя эту Вселенную живыми существами, которая иначе была бы пуста, Бог выбрал для создания всевозможных микробов, растений и животных элегантный механизм эволюции. Самое замечательное, что Бог выбрал тот же механизм для сотворения особых существ, которые обладают разумом, знанием добра и зла, свободной волей и желанием искать с Ним общности. Он знал, что эти существа в конце концов предпочтут нарушить нравственный закон.