Бхагаван Раджниш (Ошо) - Музыка души

Люди живут так, будто они никогда не умрут. Ум говорит: «Смерть всегда случается с другими, не со мной». Даже если вы видите чью-то смерть, вам не приходит в голову, что и с вами случится то же самое.

Если вы видите, что вас ждет смерть, сможете ли вы принимать всерьез эти игры, – где, без единого шанса на выигрыш, на карту нужно поставить всю жизнь? Этот монах был прав, когда говорил себе по утрам: «Протрезвись!» Всякий раз, когда вы готовы снова начать играть в игру, – в семье, в бизнесе, в карьере, в политике, – закройте глаза, окликните себя и скажите: «Протрезвись!» Этот монах отвечал себе: «Да, господин, я буду стараться изо всех сил».

Важно еще, что он вспоминал об этом утром. Почему утром? Утро задает тон, первая мысль утром открывает двери мыслям дня; поэтому все религии настаивают, чтобы человек совершал молитву по крайней мере дважды в день. Если вы можете быть молитвенны целый день, это самое лучшее; если же нет, пусть молитв будет хотя бы две, утренняя и вечерняя. Утром, когда вы свежи, сон кончился, сознание просыпается – ваша первая мысль, молитва, медитация или воспоминание задаст тон на целый день. Двери откроются… потому что одно вытекает из другого. Если утром первым случается гнев, целый день в вас будет нарастать гнев. Утренний гнев становится первым звеном цепи, за которым легко последовать второму, а третье возникает уже само собой – и процесс начался. Теперь, что бы с вами ни случилось, вы ответите гневом. Если утро начинается в молитвенности – или в бдительности: если окликнуть себя вслух, вспомнить – это задает тон.

И так же вечером: когда вы засыпаете, последняя мысль определяет весь характер сна. Если последняя мысль будет медитативной, весь сон станет медитацией; если последняя мысль будет о сексе, вам всю ночь будут сниться сексуальные сны; если последняя мысль будет о деньгах, тогда всю ночь вы проведете на рынке, продавая и покупая. Никакая мысль не случайна: она становится первым звеном цепи и влечет за собой следующие, похожие. Поэтому: молитесь хотя бы дважды в день.

Мусульмане молятся не менее пяти раз. Это прекрасно, потому что, если человек молится пять раз в день, молитва почти непрерывна. Он должен помнить: «Уже утро, уже день, уже время для вечерней молитвы, уже ночь…» Промежутки есть, но две молитвы так близко друг к другу, что почти соединяются. Возникает внутренний поток; вы возвращаетесь к нему снова и снова. Между двумя молитвами трудно рассердиться, между двумя молитвами трудно быть жадным, агрессивным, насильственным. Основной принцип в том, что если человек что-то делает постоянно, в пяти молитвах нет необходимости. Все равно будут промежутки – и вы можете схитрить и заполнить эти промежутки чем-нибудь неподходящим, а это повлияет на молитву. Тогда она не будет настоящей: вы молитесь, но глубоко внутри продолжается и продолжается совершенно другой поток…

Утром этот монах обращался к себе – потому что буддисты не верят в молитву, они верят в медитацию. Это различие необходимо понять. Я сам не верю в молитву, я также придаю больше значения медитации.

Есть два вида религиозных людей: одни молятся, другие медитируют. Буддисты говорят, что никакой молитвы не нужно – нужно просто быть бдительным, осознанным, потому что бдительность приводит в молитвенное состояние. Также бессмысленно молиться Богу. Как можно молиться Богу, которого вы не знаете? Ваша молитва блуждает в потемках; вы не знаете божественного. Если бы вы знали божественное, вам не нужно было бы молиться. Так что в своих молитвах вы просто блуждаете в потемках. Вы обращаетесь к кому-то, кого не знаете, – как же вы можете к нему обращаться? Как ваше обращение может быть подлинным и настоящим, и как оно может быть из сердца? Это просто верование, – а в глубине есть сомнение. В глубине себя вы не уверены, существует ли Бог; в глубине себя вы не уверены, монолог эта молитва или диалог: есть ли кто-нибудь, чтобы услышать вас и ответить, или вы одни и разговариваете сами с собой. Эта неуверенность разрушит все.

Будда настаивал на медитации. Он говорил: «Ничего больше не нужно; знайте, что вы одни». Хотя бы в этом можно быть уверенным: вы существуете. Пусть ваша жизнь опирается на нечто определенное… Можно ли опираться в жизни на неопределенное, сомнительное, существующее только в виде верования, не в виде знания? Но что определенно в этой жизни? Только одно: вы сами. Все остальное можно поставить под сомнение.

Вот я сейчас говорю с вами – может быть, вас нет; может быть, вы мне только снитесь. Вы слушаете меня – может, меня нет; может быть, я вам снюсь… столько раз во сне вы кого-то слушали – и пока сон продолжается, он кажется реальностью. Как вам узнать, не снится ли вам сон? Как вам отличить реальность от сна? Различить никак нельзя. Ни в ком другом нельзя быть уверенным – никак нельзя быть уверенным в другом. Можно быть уверенным только в себе; единственная определенность, которая существует, – вы сами. Почему? Потому что, даже для того, чтобы усомниться в своем существовании, вы должны существовать!

Декарт, отец современной западной философии, начал с сомнения; он сомневался во всем, потому что хотел найти нечто несомненное. Только несомненное может стать фундаментом реальной жизни, подлинной жизни. То, во что нужно верить, не может стать подлинным фундаментом. Это будет шаткий фундамент – вы строите дом на песке. И Декарт сомневался во всем. Легко усомниться в Боге, легко усомниться в реальности мира – может быть, он вам только снится? Но все остальное… Декарт сомневался во всем. А потом он вдруг осознал, что не может сомневаться в собственном существовании, потому что это будет противоречием. Если вы говорите, что сомневаетесь в своем существовании, тем самым вы признаёте, что есть кому сомневаться. Если вы скажете, что можете заблуждаться относительно себя, все равно должен существовать кто-то, даже чтобы заблуждаться. В своем собственном существовании невозможно сомневаться.

Поэтому Махавира, джайнский мистик, не верил в Бога; он верил только в себя, потому что это единственная определенность. Можно расти, опираясь на определенность, – из неопределенности расти нельзя. Когда есть определенность, есть и доверие; в неопределенности возможно только верование – а верование всегда скрывает под собой сомнение.

Многие люди исповедуют теизм. Они верят в Бога, но их верование поверхностно, как шелуха. Достаточно небольшой царапины, небольшого толчка, небольшой встряски – и они начнут сомневаться, и они испугаются. О какой религии можно говорить, если в вас столько сомнений? Необходимо нечто несомненное, неоспоримое.

И Махавира, и Будда придавали главное значение медитации. Они упразднили молитву; они сказали: как вы можете молиться? – вы не знаете божественного, поэтому вы не можете по-настоящему верить. Вы можете заставлять себя верить, но такое вымученное верование будет фальшивым. Вы можете убеждать и уговаривать себя, но это не поможет, потому что аргументы и уговоры всегда будут вашими – и ум будет продолжать колебаться. Поэтому и Будда, и Махавира делали акцент на медитации.