Майкл Шермер - Тайны мозга. Почему мы во все верим

Сынок, мы живем в мире, где есть стены. И эти стены должны охранять вооруженные люди. Кто займется этим? Ты?.. Истина тебе не нужна, потому что в глубине тех мест, о которых не принято упоминать в обществе, ты хочешь, чтобы на этой стене стоял я. Я нужен тебе на этой стене. Мы произносим слова «честь», «кодекс», «верность». Для нас эти слова – стержень жизни, потраченной на защиту чего-либо. А для тебя они – просто громкие слова. У меня нет ни времени, ни желания объясняться с человеком, который ложится спать и просыпается под одеялом той самой свободы, которую я обеспечиваю, а потом сомневается в способах, которыми я делаю это. Я предпочел бы, чтобы ты просто сказал «спасибо» и пошел своей дорогой. В противном случае предлагаю тебе взять оружие и заступить на пост. Так или иначе, мне плевать на что ты, как тебе кажется, имеешь право.

Лично у меня возникают противоречивые чувства, и мой конфликт отражает тот факт, что бывают случаи, когда нравственные убеждения несовместимы и непримиримы, как в приведенном примере. С одной стороны, я склонен делать либеральный акцент на личной честности, справедливости и свободе и меня тревожит то, что чрезмерный упор на преданность группе провоцирует наш внутренний трайбализм и соответствующую ему ксенофобию. [283]С другой стороны, свидетельства из области истории, антропологии и эволюционной психологии говорят о том, насколько глубоко заложены наши племенные инстинкты. «Чем крепче заборы, тем лучше соседи», потому что плохие люди – неотъемлемая часть нравственного ландшафта. Я – борец за гражданские права, который превыше всего ценит индивидуальную свободу и независимость, но после таких дат, как 9/11, 7/7, 12/25 и бесчисленного множества других нападок на наши свободы со стороны прочих племен, я особенно признателен нашим отважным солдатам, охраняющим стены и позволяющим нам мирно спать под одеялом свободы.

Выявление нравственных ценностей, определяющих убеждения либералов и консерваторов, помогает, вероятно, снизить естественную для нас склонность демонизировать тех, кто принадлежит к другой группе. В результате понимания возникает толерантность. По крайней мере, так объясняют мне идеализированные либеральные сети в моем мозге. Но сдается мне, в реальности эта «двухпартийная система» эволюционировала на протяжении нескольких веков ввиду естественной склонности делать акцент на в равной степени важных, но зачастую непримиримых нравственных ценностях.

Вспомним упоминавшиеся в главе 8 исследования генетиков с участием идентичных близнецов, разлученных при рождении и воспитанных в разном окружении, – исследования, в ходе которых выяснилось, что примерно 40 % дисперсии, относящейся к религиозным взглядам, объясняется генами. Те же исследования также показали, что 40 % дисперсии в политических взглядах также обусловлено наследственностью. [284]Разумеется, в генах не кодируется конкретная религиозная вера, и точно так же мы не наследуем напрямую принадлежность к определенной политической партии. Вместо этого в генах заложен темперамент, а людям свойственно причислять себя к приверженцам «левых» или «правых» нравственных ценностей на основании личных предпочтений: либералы делают упор на ценности « вреда/заботы » и « справедливости/ взаимности », а консерваторы подчеркивают ценность « принятия в группу/преданности », « авторитета/уважения » и « чистоты/святости ». Этим объясняется предсказуемость людских убеждений по такому широкому спектру вопросов, которые кажутся никак не связанными: почему тот, кто верит, что правительству не следует интересоваться происходящим в частных спальнях, тем не менее считает, что правительство должно в значительной мере вмешиваться в деятельность частных предприятий; почему тот, кто убежден, что налоги следует снизить, тем не менее стремится увеличивать расходы на армию, полицию и судебную систему.

В результате понимания возникает толерантность.

В своей книге «Конфликт взглядов» ( A Conflict of Visions ) экономист Томас Соуэлл утверждает, что две группы нравственных ценностей неразрывно связаны с представлениями о человеческой природе либо как ограниченной (консерваторы), либо как неограниченной (либералы). Он называет эти явления ограниченными и неограниченными взглядами . Соуэлл демонстрировал, что споры по ряду казалось бы никак не связанных социальных проблем, таких, как налоги, социальное обеспечение, социальная защита, здравоохранение, уголовное правосудие и война, систематически выявляют идеологически последовательную разделительную линию между этими двумя конфликтующими взглядами. «Если возможности человека не являются ограниченными по своей сути, тогда наличие подобных отвратительных и пагубных явлений в буквальном смысле слова требует объяснений и решений. Но если стержень этих прискорбных явлений – ограничения и пристрастия самого человека, тогда объяснений требуют способы, которыми их удалось избегать или сводить к минимуму».

От того, в существование какой из этих натур вы верите, во многом зависит, какое решение социальных проблем вы считаете наиболее эффективным. «При условии неограниченности взглядов не существует непреодолимых причин для социальных пороков, следовательно, нет причин, по которым нельзя было бы избавиться от них с достаточной степенью нравственной ответственности. Но при условии ограниченности взглядов любые способы и стратегии, направленные на сдерживание или улучшение присущих человеку пороков, имеют оборотную сторону, в том числе в форме других социальных зол, созданных этими цивилизаторскими учреждениями, следовательно, возможен лишь разумный компромисс».

Это не значит, что консерваторы считают нас злыми, а либералы – добрыми. «Неограниченный взгляд подразумевает, что потенциальное разительно отличается от реального, и это означает существование средств улучшения человеческой натуры, стремление к реализации ее потенциала, или возможность эволюции, или открытия таких средств, чтобы человек совершал верные действия по верным причинам, а не ради неявных духовных или материальных выгод, – разъяснял Соуэлл. – Короче, человек «способен к совершенствованию», то есть может скорее непрерывно улучшаться, чем достичь абсолютного совершенства». [285]

В своем блистательном анализе человеческой натуры, книге «Чистый лист» ( The Blank Slate ), гарвардский психолог Стивен Пинкер дал двум взглядам другие названия – «трагический» и «утопический», и слегка изменил их определения:

Утопический взгляд стремится выразить социальные цели и разработать политические меры, направленные непосредственно на достижение этих целей; на экономическое неравенство нападают, объявляя войну бедности, на загрязнение окружающей среды – посредством природоохранного законодательства, на расовый дисбаланс – посредством льгот, на канцерогены – путем запретов на пищевые добавки. Трагический взгляд указывает на своекорыстные мотивы людей, которым предстоит внедрять эту политику – а именно, расширение их бюрократической сферы влияния, – и на их неспособность предвидеть мириады последствий, особенно когда эти социальные цели противопоставлены миллионам людей, преследующих свои интересы.