Аниша Диллон - Тантра – путь к блаженству. Как раскрыть природную сексуальность и обрести внутреннюю гармонию

Но была и другая, очень отличающаяся часть меня, которая двигалась бок о бок с внешней жизнью. Это была моя внутренняя искательница, медитирующая. Каждый день она приходила, чтобы, сидя в молчании, в течение полутора часов слушать утренний дискурс Ошо. Используя его слова и промежутки между ними, она все глубже и глубже погружалась в себя. Это была та, которая перед работой или после нее регулярно участвовала в ежедневной программе медитационных техник, проводившихся в ашраме.

Моя влюбленность в различные техники длилась месяцами и годами. Иногда я погружалась в Динамическую медитацию, которая проходила ранним утром. Иногда – в медитацию Кундалини, проводившуюся на закате. Иногда это была Випассана, иногда – Суфийские танцы, яркое празднование с пением и танцами.

Я все больше и больше понимала, что ашрам в Пуне не был ашрамом обычного типа. Основой всего, что в нем происходило, являлась медитация, однако вторым по значению и почти настолько же существенным было празднование. Разделяя с нами свое видение жизни, Ошо говорил, что медитация без празднования слишком суха, в то время как празднованию без медитации недостает глубины. Необходим был их синтез, и поэтому в ежедневной программе ашрама предоставлялось много возможностей и для пения, и для танцев, а мне нравилось и то, и другое.

Когда я была подростком, я танцевала – рок-н-ролл и тому подобные вещи, а также играла на гитаре и пела народные песни и песни из мюзиклов. Однако, повзрослев и переехав в Калифорнию, я стала практикующим терапевтом, а все эти вещи исчезли из моей жизни. Каким-то образом для них не осталось места.

В Пуне все вернулось, и в огромном количестве. Каждый вечер мы пели и танцевали в Будда-холле – в только что сооруженном большом помещении для медитаций, способном вместить все возрастающее количество посетителей.

Услышать, как Ошо говорит о важности празднования, а затем испытать это в своем собственном теле – ценность пения и то, какое блаженство оно мне приносит, – было для меня откровением.

Петь от всего сердца, танцевать в упоении, действительно ощущая тот момент, когда танцующий исчезает и остается лишь танец… Это наиболее ценные переживания.

Если бы кто-нибудь спросил меня, что я вынесла из первых лет, проведенных в Пуне, то мне пришлось бы сказать, что сам стиль жизни в целом был гораздо более важным, чем любое отдельное переживание или момент понимания. Ошо называл этот коллективный феномен «полем будды»: собравшиеся в группу искатели усиливают процесс роста друг у друга просто в результате того, что они все вместе пребывают с просветленным мастером в одном энергетическом поле.

То понимание, которое я приобрела для своей практики и которым я теперь делюсь с другими, пришло ко мне естественным образом в результате того, что я просто жила этой жизнью, на опыте познавая свою собственную энергию в процессе ежедневных медитаций, празднования и работы.

Характер моей работы в группе «Анатта» стал изменяться с конца 1978 года, когда Ошо начал давать «энергетические даршаны».

Еще в свой первый приезд в Пуну я обратила внимание на то, что Ошо на даршане часто работает с энергией людей. Иногда он пользовался фонариком, который, по-видимому, помогал ему различать ауру, окружающую тело; иногда он просил человека закрыть глаза и позволить телу двигаться и издавать звуки, в то время как он прикасался к его третьему глазу или сердцу.

В этих случаях Ошо просил женщин-саньясинок подойти и сесть позади человека, с которым он работал, и таким образом выступить в роли медиумов для его энергии – помогая энергии протекать через сидящего перед ним человека. Несколько раз он приглашал на эту роль меня, что доставляло мне большое удовольствие.

Затем Ошо ввел новое измерение. Помимо инициации в саньясу, возможности задать вопросы, прощания перед отъездом или приветствия по возвращении, мы могли теперь обратиться с просьбой об «энергетическом даршане», который не предполагал разговоров. Люди подходили по двое и садились перед Ошо, затем их окружали женщины-медиумы – числом около дюжины. Они располагались определенным образом и были связаны друг с другом. Ошо просил всех присутствующих в аудитории поднять руки, закрыть глаза и начать раскачиваться, издавая гудение. Воздух наполнялся бешеной «музыкой», вспыхивал и гас свет, люди гудели и временами в экстазе вскрикивали, и мы погружались в это океаническое «ничто», которое, поднимаясь, поглощало всех нас.

Я не принадлежала к числу постоянных медиумов, вызываемых каждый вечер, но, будучи груплидером, приходила на даршан довольно часто и очень любила этот новый энергетический процесс, наслаждаясь каждой его секундой. Я поднимала руки, начинала гудеть, позволяла своему телу раскачиваться, и у меня практически сразу появлялось сильное ощущение энергии, поднимающейся в моем теле и распространяющейся от сексуального центра через сердце до макушки головы.

Это навсегда изменило мое представление об энергии. Это было полученным из первых рук практическим переживанием того тантрического принципа, о котором Ошо говорил на дискурсах, – движение от животного через человеческое к божественному. Также это вывело меня за пределы учения Райха, потому что он остановился на человеческом, земном, в то время как я ощущала внутреннее восходящее движение, уносящее меня за границы материальной формы, позволяющее таять и сливаться с безбрежным морем божественной энергии.

Казалось, что непосредственным источником энергии был Ошо, но он, по его собственным словам, был лишь дверью, пройдя через которую, мы могли получить доступ к чему-то намного, намного большему, нежели любая личность. Сам он уже исчез в этом океане и поэтому мог сделать его доступным и для других.

Всякий раз, приходя на энергетический даршан, я переживала этот феномен поднимающейся энергии, и, конечно, когда я сидела напротив Ошо в окружении медиумов, это переживание было особенно сильным. Его прикосновение к моему третьему глазу побуждало мою энергию ринуться вверх в порыве оргазмического расширения; казалось, она достигала космических измерений, которые, несомненно, простирались за пределы ума – люди дзен называли это состоянием «вне ума». Часто для многих людей это переживание оказывалось настолько мощным, что существовала специальная команда молодых мужчин, которых называли «подъемниками». В конце каждой сессии они готовы были осторожно унести тех, кто был так потрясен и переполнен этим переживанием, что временно потерял способность ходить.

Даже когда я не была на даршане, я участвовала снаружи, потому что с началом энергетических сессий весь ашрам погружался в темноту. И если я сидела у себя в комнате или пела на вечерней музыкальной группе, то с началом даршана я прекращала все, что делала, и просто чувствовала его энергию. Это было очень важной частью моего дня.