Свагито Либермайстер - Терапия Ошо. 21 рассказ от известных целителей о том, как просветленный мистик вдохновил их работу

Разотождествление себя со своей системой убеждений – это весьма деликатная внутренняя работа, которую нельзя навязывать; ее можно только предложить. В противном случае привязанность клиента к определенному убеждению может только усилиться, что объясняется стремлением избежать паники, которая подчас возникает, когда человек не в состоянии вынести образовавшуюся на месте убеждения пугающую пустоту. Такое негативное восприятие, в свою очередь, запускает компульсивный механизм, побуждающий разум заполнять освободившееся пространство объяснениями, берущими начало из прошлого.

Чтобы произошла трансформация, необходимо иметь сильное желание и глубинное намерение изменить представления о себе, начав с осознания истины «мои убеждения – это еще не я». Работа начинается с того, что вы бросаете вызов конкретному убеждению и связанным с ним поведенческим шаблонам, не ассоциируя возникающую вследствие этого пустоту, или вакуум, с паникой и чувством беспомощности. В действительности это свободное пространство – дверь в Бытие.

Опыт Бытия и способность удерживать связанные с ним переживания необходимы для того, чтобы произошли более глубокие и устойчивые изменения. Классическая психология принципиально не признает существование измерения Бытия и удовлетворяется тем, что изменяет или замещает старые убеждения. Духовные практики не имеют ничего общего с замещением. Вместо этого человеку предоставляется возможность отключить механизм, тиражирующий оправдания «для самого себя», которые как-то примиряют нас с тем, что происходит внутри и вне нас.

Процесс разотождествления и деструктурирования также проходит фазу замещения убеждений – достаточно вспомнить утверждение «я не та личность, которой себя считаю»: оно остается в области идей до тех пор, пока не будет подтверждено реальным опытом и соответствующими переживаниями. Изменение маршрутов, которыми следует мыслительный процесс, почти всегда является ключевым этапом – миновав его, можно твердо встать на путь духовного поиска.

Когда спонтанное пение становится тотальным актом, оно обретает силу разотождествлять. Только тогда бесконечный внутренний диалог останавливается, и все уровни системы начинают действовать как единое целое.

Когда человек тотален, ему трудно отождествить себя даже с собственным голосом. В нем находит выражение нечто более масштабное, более экспансивное, более насыщенное смыслом и более свободное, нежели любой аспект воображаемого образа себя. Человек погружается в состояние, которое можно назвать мистическим опытом.

Когда это происходит впервые, может возникнуть некоторая паника, но льющаяся потоком песня действует как якорь, который поддерживает и «направляет» нас – так, словно это независимый источник жизненной силы.

Если человек не может полностью отдаться песне, оставляя лазейку для вездесущего разума, который норовит вмешаться в процесс, вокальный поток может прерваться. В таких случаях я предлагаю тут же, не медля ни минуты, возобновить пение, причем именно с той «музыкальной фразы», на которой песня оборвалась, – это не позволит разуму продолжить свою подрывную деятельность.

Достаточно получить первый опыт выхода за пределы личности, и вы уже никогда не будете таким, как прежде. Это все равно что впервые в жизни нырнуть со скалы в море – вы навсегда запомните, что такое море, и это воспоминание никогда вас не покинет, даже если вы больше никогда не окажетесь на морском побережье…

Когда нам удается добраться до своего божественного измерения, в нас начинают крепнуть потаенные желания, которые мы всегда лелеяли где-то в глубине души. И мы убеждаемся в том, что человек – это нечто намного большее, нежели та роль, которую он для себя сочинил. Нечто намного большее, нежели все его благоприобретенные культурные, религиозные и социальные убеждения.

Несомненно, человек, однажды переживший подобный опыт, постарается изыскать возможность еще и еще раз его повторить. Здесь, как и с любым опытом духовных переживаний, существует опасность, что желание повторить этот опыт само станет помехой. Каждый медитирующий знаком с этой дилеммой, потому что именно наши ожидания, наша нацеленность на результат побуждает нас постигать техники медитации, но эти же ожидания могут сделать невозможным качественный переход в измерение Бытия.

Спонтанное пение подчиняется той же закономерности: если мы используем пение как средство, нацеливаясь на результат, мы лишаем себя тотальности, мы не присутствуем здесь и сейчас, потому что какая-то часть нашего существа уже перенеслась в будущее.

Тотальность – это ключ. Ошо однажды сказал:

Если в своих действиях вы полагаетесь на волю божественного, вы вливаетесь в течение реки – а там, где течет река, нет места эго. [25]

Вам очень повезет, если вы приучите себя исследовать собственную физическую боль и разовьете в себе способность не испытывать к ней ненависти, даже когда боль весьма ощутима.

Войсинг помогает в этом и предлагает нам принять свою боль, не гнать ее от себя, а изучить ее вибрации и наделить ее голосом; при этом посыл должен быть примерно таким: «Боль, я уступаю тебе свой голос, излей себя в песне».

Физическую боль можно воспринимать как язык тела, нуждающегося в том, чтобы сообщить о соматической или энергетической проблеме. В связи с этим стоит отметить, что многие туземцы, сохраняющие исконную племенную культуру, умеют распознавать и трактовать множество различных телесных ощущений, которые мы обобщенно называем болью, и это умение позволяет им в каждом конкретном случае находить свои специфические средства для преодоления «боли».

Я не противница современных обезболивающих препаратов. У каждого человека есть свой порог, превысив который, боль становится невыносимой, а попытки ее перетерпеть контрпродуктивны и чреваты плачевными результатами.

«Пропеть» свою физическую боль – значит направить голос-звук-песню к тому месту, откуда она берет начало, и пропустить этот поток через эпицентр боли, но без намерения изменить или избавиться от нее. Смысл, а соответственно, и намерение – в том, чтобы предоставить боли «инструмент», посредством которого она может выразить себя. При этом «Я» и «боль», от которой мы обычно хотим избавиться, существуют нераздельно: боль становится частью нашей целостности в момент, когда спонтанное пение выводит нас в измерение тотальности. Именно таким образом пение превозмогает боль.

Я часто наблюдаю, как боль (или ощущение боли) стихает одновременно с песней, а отношение клиента к своей боли существенно изменяется. Главное, что замечают клиенты в подобных случаях, – это отчетливое ощущение целостности и исходящее изнутри чувство безмятежности.