Крейг Эванс - Иисус и его мир. Новейшие открытия

Филон и Флавий, почти современники Иисуса, утверждали, что еврейские родители обучали своих детей Торе, в том числе учили ее читать. Филон писал: «Все люди блюдут свои обычаи, но это особенно справедливо в случае еврейского народа. Считая свои законы священными словами, которые соблаговолил изречь Бог, и наставленные paideuthentes] этому с самых юных лет, они несут подобие этих заповедей в святилище своих душ» (Embassy 210). Трудно себе представить, чтобы обучение, о котором он здесь говорит, не включало основы грамотности. Флавий же говорит более прямо: «Прежде всего мы гордимся тем, как обучаем наших детей paidotrophian], и мы считаем самой важной задачей в жизни соблюдение наших законов и основанных на них благочестивых обычаев, которые были нам переданы по наследству» (Ag. Ap. 1.60). Ниже он говорит: «(Закон) велит нам учить (детей) читать [grammata. paideuein], и они должны узнать и о законах, и о делах своих праотцов» (Ag. Ap. 2.204).

Заявление о том, что закон «велит» обучать детей чтению, основан на Второзаконии 6:9 и 11:20 (цитаты приведены выше). Флавий даже утверждает следующее:

Большинство мужей, живущих по своим законам, даже не задумываются о том, в чем они состоят… Но если спросить о законах кого-то из нашего народа, он повторит их быстрее, чем вспомнит собственное имя. Потому, коль скоро мы укоренены в законах с того дня, как только в нас появляются начатки разума, они как бы начертаны на наших душах. ( Ag . Ap. 2.176, 178)

Возможно, эти слова не столь далеки от истины, потому что Августин приписывает подобное замечание Сенеке: «Евреи же знают о происхождении и смысле своих обрядов. Большая же часть (других) народов исполняет обряды, не зная, почему это делает» (The City of God 6.11).

Можно предположить, что Филон и Флавий рисуют идеальную картину и, быть может, описывают зажиточные семьи, которые могут позволить себе такую роскошь, как формальное образование для своих детей. Однако было бы ошибкой предположить, что стремление к образованию, и в первую очередь к грамотности, было присуще только высшему классу или профессионалам. У нас нет причин думать, что в повествовании о семи замученных сыновьях (2 Мак 7) речь идет о выходцах из высшего класса. В версии, представленной в Четвертой книге Маккавеев, мать напоминает сыновьям о том, как их учил отец:

Он, пока еще был с вами, учил вас Закону и Пророкам.

Он читал вам об Авеле, убитом Каином, об Исааке, которого приносили в жертву, и об Иосифе в тюрьме. Он говорил вам о ревности Финееса, учил вас о Ханании…

Он напоминал вам о писании Исайи, где сказано…

[Ис 43:2]… Он пел вам псалом Давида, где сказано…

[Пс 33.20]… Он вспоминал притчи Соломона, в которых говорится… [Притч 3:18]… Он твердил слова Иезекииля [Иез 37:3]… Не забывал он и той песни, которой поучал Моисей, говоря… [Втор 32:39]. (4 Мак 18:10–19)

Это описание наставлений отца сыновьям явно предполагает грамотность. Разумеется, это идеализированная картина, но она могла выглядеть убедительно в иудейском обществе лишь в том случае, если хоть в чем-то опиралась на реальность.

Народное благочестие, отраженное в самых ранних раввинистических источниках, соответствует свидетельствам Филона и Флавия. Мудрецы предписывают «найти себе учителя» (’Abot 1.16; 1.6). В высказывании, приписываемом Иуде бен Теме, грамотность представлена как норма: «В пять лет [человек готов] для Писания, в десять – для Мишны, в тринадцать – для [выполнения] заповедей (то есть бар-мицвы)» (’Abot 5.21; b. Ketub. 50a: «Не принимай учеников моложе шести лет, но принимай от шести и накорми его [знаниями], как вола»). В другом месте Мишны мы читаем, что «детей… надлежит обучать… чтобы они знали заповеди» (m. Yoma 8.4). Мы находим подобное указание в таннаитском мидраше на Второзаконие: «Когда ребенок начинает говорить, отец должен беседовать с ним на священном языке и обучать его Торе, ибо если он того не сделает, это все равно, что похоронить ребенка» (Sipre Deut. § 56 (на Втор 11:19); t. Qidd. 1.11: «Каков долг отца перед сыном?… Обучить его Торе»). Если сын недостаточно разумен, чтобы задать отцу нужный вопрос о смысле Песаха, отец должен наставить его (m. Pesah.

10.4). Дискуссии о законе ясно предполагают, что дети могут читать Писание (m. Meg. 4.5–6; t. Sabb. 11.17: «Если малолетний держит перо»; Soperim 5.9: правило о наборе выдержек из Писания для детей). Новый прозелит в первую очередь должен выучить еврейский алфавит и уметь читать его также с конца к началу (b. Sabb. 31a, со ссылкой на Гиллеля). В раввинистической традиции мы найдем много указаний на школы. Там говорится, что в каждой синагоге или деревне должна быть хоть одна школа. Конечно, следует помнить о том, что это идеальная и тенденциозная картина. Опираясь на раввинистическую традицию, Самуэль Шафраи делает вывод: «Способность писать была широко распространена… [но] не так хорошо, как способность читать, которой обладал каждый» 25. Несмотря на то, что Шафраи некритично использует раввинистические источники 26, его вывод о широкой распространенности грамотности, вероятно, близок к истине.

Сознавая, что поздние свидетельства раввинистической литературы, дающие идеальную картину, как и апологетические утверждения Филона и Флавия, имеют ограниченную ценность, мы можем выделить три общих фактора, которые делают более вероятным грамотность Иисуса. Во-первых, это повеление Писания учить Тору и обучать ей других; во-вторых, это огромная ценность Торы, стремление знать и исполнять ее законы; в-третьих, это преимущество первого сына в семье. Три эти вещи увеличивают вероятность того, что Иисуса хотя бы в какой-то мере обучали грамоте 27. Эту вероятность увеличивают и некоторые характерные черты общественного служения Иисуса. Они дают нам, как я полагаю, куда более убедительные свидетельства о грамотности Иисуса.

Иисуса часто называли «Равви» (Мк 9:5; 11:21; 14:45 и т. д.), «Раввуни» (Мк 10:51, Ин 20:16) или такими греческими эквивалентами этих слов, как «наставник» (epistata; Лк 5:5; 8:24, 45; 9:33, 49; 17:13) или «учитель» (didaskalos; Мф 8:19; 9:11; 12:38, Мк 4:38; 5:35; 9:17; 10:17, 20; 12:14, 19, 32, Лк 19:39, Ин 1:38; 3:2). Так называет себя сам Иисус, так о нем говорят его сторонники, противники и нейтральные наблюдатели. Хотя до 70 года н. э. титул «равви» имел неформальный и даже расплывчатый характер в отличие от позднейших времен, когда он предполагал формальное обучение и посвящение (такая ситуация возникла после разрушения Иерусалима и Храма) 28, весьма вероятно, что он предполагал хотя бы минимальное владение грамотой.

В соответствии с титулом «равви» и сам Иисус, и другие звали его ближайших последователей «учениками». Соответствующее греческое слово (mathetai; Мк 2:15, 16, 18, 23; 3:7, 9; 4:34; 5:31; и Q: Лк 6:20; 10:23; 12:22; 14:26, 27), как и еврейское ( talmidim; ’Abot 1.1, 11; 2.8; 5.12; 6.6), происходит от глагола со значением «учить» или «учиться» (manthanein/lamad). «Это, в свою очередь, поучение [paideia] в законе, через которое мы изучаем [manthanomen] благоговейно божественные вещи и людские дела для нашей пользы» (4 Мак 1:17). Эти термины, появление которых в Евангелиях свободно от подозрений в том, что они были предметом споров или возражений или что они отражают какие-либо тенденции раннего христианства, дают веское основание думать, что Иисус был грамотен. В еврейской среде неграмотный учитель, который бы окружил себя учениками и спорил бы о Писании и законе с другими учителями и книжниками, – явление почти невероятное. Более того, многие параллели между учением Иисуса и раввинистической традицией, а также сходства в интерпретации Писания 29только укрепляют это убеждение. Иисус учил в синагогах (Мф 4:23; 9:35, Мк 1:21; 6:2, Лк 4:15; 6:6; 13:10, Ин 6:59), и вряд ли бы он мог так говорить, если бы не умел читать и не изучал Писание, то есть хотя бы в каком-то смысле не был грамотным.