Бхагаван Раджниш (Ошо) - Ближе к истине. О «Принципах трансформации ума» Атиши

Правда заключается в том, что ты и есть гражданин второго сорта. Я ничего не могу с этим поделать; я не могу тебе лгать. Саньясины находятся в совершенно других взаимоотношениях со мной; они пользуются всеми возможными привилегиями. Несаньясины должны быть благодарны уже за то, что их допускают до этой зеленой линии.

Если ты хочешь стать гражданином первого сорта, стань саньясином. Ты не можешь стать гражданином первого сорта, ничего за это не заплатив. В жизни за все приходится платить. Даже если ты сможешь получить что-то бесплатно, оно не будет иметь для тебя никакой ценности. Ценность возникает лишь тогда, когда ты за это платишь: чем больше ты платишь, тем более ценным оно становится. Чтобы приблизиться ко мне, тебе придется кое-что сделать.

И в таком размещении – когда саньясины сидят поблизости от меня, а несаньясины располагаются немного дальше – есть и еще кое-что. Если передо мной будут сидеть несаньясины, я не смогу говорить так, как я говорю, потому что мои беседы – это не что-то, заготовленное заранее, это отклик. Если я вижу своих людей, безмолвно сидящих, внимательных, впитывающих каждое слово, сосредоточенных, медитативных, то я могу говорить о гораздо более высоких вещах; им можно объяснить гораздо более сложные вещи.

Но если передо мной сидят несаньясины, мне всякий раз приходится начинать с азбуки. В этом случае самолет никогда не сможет взлететь; в этом случае самолету приходится функционировать в качестве автобуса. Самолет можно использовать как автобус. Он может взлететь только тогда, когда наберет скорость; для того, чтобы он набрал скорость, необходима определенная ситуация.

В Индии я разговаривал с миллионами людей; затем мне пришлось прекратить это. Я разговаривал с тысячами людей – с пятьюдесятью тысячами людей за одну встречу. За пятнадцать лет я исколесил всю страну, от края до края. Я просто устал от всего этого, потому что каждый день мне приходилось начинать с азбуки. Это всегда была азбука, азбука, азбука, и стало абсолютно ясно, что я никогда не доберусь до высшей математики. Мне пришлось прекратить поездки.

Теперь я не выхожу даже за ворота этого ашрама, потому что там я опять встречу людей, которые живут азбукой. Они меня больше не интересуют. Если я интересую их , им придется прийти сюда, придется преодолеть преграды, и тогда постепенно, постепенно они должны будут стать участниками. Им придется стать саньясинами.

Я не разговариваю со студентами, я беседую только с учениками. Студентам пока позволено приходить, но довольно скоро это будет прекращено. Так что, Сантош, пока не поздно, пересеки зеленую линию! Потому что мне бы хотелось разговаривать только с моими людьми, – тогда я смог бы рассказать все, что мне хочется рассказать; тогда я смог бы положиться на них и быть уверенным, что все сказанное будет воспринято с доверием и с любовью; тогда я бы с самого начала знал, что перед ними можно раскрывать все, и что все будет понято правильно.

Как раз на днях я читал статью в «Индиан Экспресс». Журналист из этой газеты приезжал сюда всего лишь на два или три дня. В своей статье он пишет, что тысячи людей сидели так тихо, что было слышно, как на деревьях щебечут птицы. Люди были так безмолвны, как будто их вообще нет.

И какой же он делает вывод? Журналист решил, что это все было подстроено, что это был спектакль. Он подумал, что это было представление с целью произвести впечатление на несчастного журналиста из «Индиан Экспресс»! Он не смог в это поверить, потому что знает индийцев и знает, что такое индийские собрания.

Я тоже их знаю. Однажды на каком-то собрании я рассказывал о Кришне, а люди сидели, повернувшись ко мне спиной, и разговаривали друг с другом, сплетничали – спиной ко мне! Это был последний день. Я оборвал выступление на полуслове и ушел. Председатель собрания спросил: «Что вы делаете?» Я ответил: «Я ухожу навсегда! Я покончил с этими глупцами. Я говорю о Кришне, они пригласили меня, чтобы я побеседовал с ними, но, похоже, никто не слушает».

Этот индийский журналист, конечно же, наблюдал множество таких собраний. Поэтому, когда он увидел, что три тысячи человек сидят здесь в безмолвии, никто не шевелится, никто не разговаривает друг с другом, для него естественно было заключить, что это было сделано лишь для того, чтобы произвести на него впечатление.

Прощаясь с вами вчера, я заметил среди вас двоих человек, которые были здесь абсолютно не к месту. Когда я поклонился вам, они не отреагировали. И если вокруг меня окажется много подобных людей, от которых нет отклика, то я буду не в состоянии излить свое сердце; это будет невозможно.

Поэтому существует эта зеленая линия. Если ты хочешь ее пересечь, двери не заперты. Но не проси чего-то, пока ты действительно будешь не готов за это заплатить. А по мере того, как будут прибывать все больше и больше новых саньясинов, сидеть поблизости от меня смогут лишь те, кто по-настоящему устремлен и предан.

Я понимаю твою проблему. В том, чтобы сидеть поблизости, рядом со мной, есть особое благо. Контакт становится глубже, вибрация пронизывает вас полнее, потому что дело заключается не только в вопросах, на которые я отвечаю, или в словах, которые я использую. Самое главное – мое присутствие; вы должны испить его, и вы должны его переварить.

Но, к сожалению, я ничего не могу здесь поделать. Несаньясины обречены оставаться гражданами второго сорта.

Последний вопрос:

Ошо,

Еще одна беседа, а значит, еще один глупый вопрос. Почему ты говоришь о своих саньясинах как о «немногих избранных», когда каждая заблудшая душа, которая в состоянии добраться до Пуны и готова принять участие в каких-нибудь модных гештальт-ориентированных психотерапевтических группах и немного помедитировать, очевидно, может принять саньясу? Было ли кому-то отказано в саньясе и на каких основаниях?

P. S.: Боб Дилан говорит: «Я никогда не попадался на удочку всяких там гуру. Я никогда не чувствовал себя настолько потерянным!»

Дик Блэкберн, никому никогда не было отказано, ни Тому, ни Гарри, ни Дику [7]. Но это не означает, что всех принимают. Никому не отказывают, это правда, но это не означает, что всех принимают. Принимают лишь тех, кто сдается. Принимают лишь тех, кто полностью устремлен, кто влюбился в меня, кто может доверять, и чье доверие безусловно и абсолютно. Их принимают.

Саньяса не запретна ни для кого, потому что саньяса – это благоприятная возможность. Некоторые люди сдаются даже до того, как принимают саньясу, некоторые сдаются после ее принятия, а некоторые – после того, как пробыли саньясинами несколько месяцев или лет. Поэтому саньяса не запретна; она создает пространство, ситуацию для сдачи.