Патрик Данн - Азы волшебства. Принципы магического взаимодействия с миром

В нашем языке слова по большей части указывают на предметы. В заклинании слова являются предметами. Восприятие магического языка как перформативного не только помогает объяснить структуру и устойчивость заклинаний. Оно также дает возможность увидеть, что магическое мышление не столь иррационально, как мы, возможно, считали ранее. Слова структурируют все наши социальные институты – от брака до работы. Переход от социальной реальности к общей реальности не требует больших усилий, поскольку обе реальности, по большому счету, одно и то же. В конечном итоге, разница между «звездой светлой, звездой яркой» и «силой, данной мне» узкользающе мала.

В предыдущей главе я упомянул о том, что в заклинаниях присутствуют знаки нашей дописьменной истории и мы можем с пользой возвращаться к своим корням или, по крайней мере, получать знания о них. Однако в этой главе я хотел бы поговорить о магическом использовании самого выдающегося изобретения человечества – письма. Сам по себе язык не является изобретением. Мы обладаем некой биологической (или духовной?) предрасположенностью к использованию языка. Мы рождаемся готовыми говорить, и тот факт, что человек учит свой родной язык настолько быстро, будучи еще не способным к иным абстрактным умственным операциям, является доказательством наших врожденных языковых способностей. А вот писать люди учатся гораздо позднее, поскольку письмо искусственно, в отличие от естественной устной речи. Более того, хотя мы и не знаем, кто заговорил первым и при каких обстоятельствах, у нас есть определенное представление о том, где и кем была изобретена письменность. Наконец, если общение по каким-то причинам становится трудным или невозможным, в ходе преодоления этих коммуникативных помех возникают новые языки [74]. Письменность же на протяжении всей истории человечества создавалась лишь несколько раз.

Систем письменности было изобретено всего три. Наиболее часто изобретавшаяся система называется идеографической , или логографической . В ней один символ обозначает одно слово. В Древнем Китае, например, нарисованное дерево обозначало слово «дерево». Древнеегипетские иероглифы тоже зачастую представляют собой рисунки того, что они обозначают, – если изобразить глаз, то это и будет значить «глаз». Шумерская клинопись в своем раннем виде – это рисунки на глиняных табличках, изображающие предметы. Такие ранние идеографические системы письменности, к сожалению, столкнулись с простой проблемой: язык не всегда конкретен, слова могут обозначать абстрактные понятия. Как, например, нарисовать «красоту»? Китайцы разработали оригинальную систему сочетания знаков: один обозначал звучание абстрактного термина, а другой указывал на его общее значение. Другой вариант – комбинация двух знаков, которые в сочетании обозначают определенную идею. Иногда такие комбинации бывают весьма остроумными. К примеру, слово «добро» обозначается сочетанием иероглифов «мать» и «ребенок». Некоторые комбинации символов, менявшиеся на протяжении тысячелетий, сейчас кажутся странными: так, «красота» обозначается «овцой» в сочетании с «человеком», поскольку в древнекитайском слово «овца» было созвучно со словом «красота». Древние египтяне пришли к простому решению: они рисовали музыкальный инструмент, и в определенном контексте это означало «красоту». А иногда они добавляли специальный символ или даже обозначение звука или слога из другого слова, чтобы показать, должен ли иероглиф читаться как идеограмма [75]. Таким образом они быстро перешли к двум другим типам письма: силлабическому [76]и алфавитному.

В силлабическом письме каждый символ обозначает один слог. В английском языке для этого потребовались бы сотни символов, но многие языки имеют более простую слоговую структуру. Например, японцы и по сей день пользуются слоговой системой письменности. Ее довольно легко использовать и развивать, доказательством чему служит тот факт, что ее изобретали несколько раз. Даже китайское письмо можно считать не идеографическим, а очень сложным слоговым с элементами идеографии. Древние греки первоначально пользовались слоговым письмом, а когда неграмотный кузнец Секвойя захотел создать письменность для своего племени чероки, он разработал слоговую систему, несмотря на то что до этого видел (хотя и не читал) только алфавиты.

Алфавитная система считается наиболее гибкой из всех систем письменности. В ней символы используются для обозначения отдельных звуков (фонем). Алфавит был изобретен лишь однажды протоханаанитами, передавшими его финикийцам, которые, в свою очередь, и распространили его по миру [77]. Этот первый алфавит – а точнее абджад , алфавит без гласных, – лег в основу еврейской, а затем и греческой письменности. Греки оказали миру огромную услугу, добавив в него гласные, и этим нововведением впоследствии воспользовались римляне и древние скандинавы. Этот же алфавит лег в основу и латиницы, на которой написана эта книга, и греческой, и ивритской систем письменности, и кириллицы, которой пользуются русские, и североевропейского рунического письма. В каждом из этих вариантов несколько изменена форма букв, но родовое сходство сохранено.

Из самых ранних известных нам источников мы знаем, что письмо использовалось в магии. По сути, первые письменные знаки, найденные в Китае, представляют собой отметки на гадальных костях. Кости или черепашьи панцири помечались иероглифами, а затем нагревались. Образовавшиеся трещины интерпретировались в зависимости от того, какие знаки они пересекли. Мы также знаем, что китайские иероглифы в стилизованном виде использовались колдунами-даосами для талисманов и для магических жестов: их вычерчивали в воздухе мечом или веером, взывая к их силе. Иероглифы, применявшиеся даосскими колдунами, по манере написания сильно напоминают знаки на гадальных костях. Следовательно, либо существовало две разных формы письма – одна для магии, а другая для повседневных нужд [78], либо «магическое» письмо было просто более ранним вариантом иероглифов, который использовался до изобретения кисточки и бумаги.

Еврейские каббалисты пользовались написанным именем Бога как самостоятельным магическим талисманом. Например, в истории о пражском Големе рассказывается о том, как написанное имя Бога, вложенное в уста глиняного истукана, оживило его, а слово «истина» на его лбу поддерживало эту жизнь. Более того, стерев первую букву в этом слове, можно было вывести Голема из строя, поскольку слово «истина» превращалось тогда в слово «смерть». Простое написание слова инвоцировало силу, которую это слово выражало.