Вит Мано - Меня зовут Вит Мано…

В тот год (сразу после моего отъезда с Аляски) я был очень глубоко погружен в медитационную работу. И я самостоятельно отправился в медитационный кемп на целый месяц – один в американской пустыне в Аризоне, недалеко от границы с Мексикой. Там находилась большая территория Национального парка дикой природы, который был пуст и безлюден, если не считать кемпинга.

Я медитировал и днем, и ночью, под звездами. Это был по-настоящему прекрасный опыт и одновременно великий вызов: я делал много медитационных техник ежедневно, в этих жестких условиях, под палящим солнцем. Моя энергия становилась все глубже и глубже. С энергией происходило так много всего – были особые моменты… Я делал медитации днем и ночью, пытаясь открыть внутри себя как можно больше энергии. Мне было дано очень много значительных, более глубоких проблесков существования, и это было очень для меня важно. Для меня выполнение медитаций стало неким вызовом, я подходил к этому как к спортивной тренировке. И медитации многое мне дали. Они наделили меня невероятной силой. Чего в тот момент не хватало – так это того, как научиться взаимодействовать с людьми на более глубоком уровне. Это знание пришло позже, когда я был рядом с Ошо, в Поле Будды, – когда вокруг было столько любви, понимания и столько людей, – а также благодаря участию в терапевтических техниках, когда ты постепенно учишься раскручивать себя изнутри, будто клубок.

Мне повезло в жизни, потому что меня окружала прекрасная природа, и я наслаждался ей. Это настоящий подарок – в этом существовании столько прекрасных камней и растений, пейзажей, звезд… И это именно то, что я всей душой люблю.

США, ранние фото

Когда я учился в университете… В университете мне было немного одиноко. Для меня это были несчастливые времена. Отец совсем недавно повторно женился – и этот брак стал губительным для него… Перед свадьбой он спросил меня: «Это моя девушка, я хочу снова жениться, что ты об этом думаешь?» Я ответил: «Это твоя жизнь, делай, что хочешь». Но эта женщина пагубно повлияла на отца: она была алкоголичкой, и она разрушила все связи между отцом и его детьми. Она отталкивала его от всех… Это было грустно, и не было возможности защититься от нее.

Она была примерно его возраста. Но они оба пили, и она просто сеяла разрушительную энергию вокруг себя. У меня с моими братьями и сестрой началась нелегкая жизнь, но, тем не менее, мы еще теснее стали связаны между собой. Мы также были связаны с отцом, но его жена будто ревновала и всех отталкивала от себя, и ее дети унаследовали эту энергию. И мы просто… как бы… как сказать… Мы потеряли основу нашего дома – нашу связь с отцом. Это были мучительные несчастливые времена. Вместо того чтобы возвращаться из университета и приходить домой, где я мог бы побыть один, мог видеться с братьями, я шел в другую сторону – ведь там были она и ее дети. Энергия была разрушена.

Она была отвратительной женщиной – она кому-то отдала или продала мою собаку, а потом сказала мне, будто собака потерялась. Она солгала мне. Ужасный человек. Ей просто не хотелось заботиться о собаке – просто поэтому она взяла и избавилась от нее. Человек, у которого было хоть немного сочувствия в сердце, хотя бы дал мне шанс найти дом для моей собаки… Один из ее детей рассказал мне про тот случай с собакой. Она же ничего не рассказала мне. Я мог сам забрать собаку с собой в университет, найти там хозяина, который бы заботился о ней… Это была такая отвратительная энергия. Отвратительная, агрессивная энергия, которую жена моего отца распространяла повсюду.

Впоследствии эта женщина разрушила многое в жизни отца. И когда – где-то четыре года спустя – он умер, это было для меня шоком. Еще с самого детства у меня было то, чего я не сделал, не успел сделать до его смерти. И эти эмоции были зажаты внутри меня в течение многих лет. Когда я был моложе, отец мог злиться, мог кричать, он не понимал мою точку зрения – он не понимал таких вещей. И мои братья и сестра злились на него, потому что он не тратил на них столько денег, сколько следовало, и очень жестко подходил к своим обязанностям и ответственности, которую должен нести перед нами. Отец не заботился о нас так, как следовало, и в доме не было женщины, хотя она должна была быть. Он рассказывал мне о своей политической идеологии и был в какой-то степени политическим фанатиком: экономил на семье и тратил деньги на всякие политические нужды. Поэтому все в какой-то степени на него злились.

Но я был последним ребенком, который с ним жил, и я также мог видеть его внутренний мир – все это время я ни разу с ним не ссорился, потому что внутри я видел в нем… я чувствовал, что в нем была боль… Я думал: «Почему я должен бороться с ним? У него и так хватает проблем в жизни». Мне вспоминаются оба брата, ругавшиеся с ним… Но мы с отцом не ругались. Между ним и моими братьями были какие-то отношения – и, в каком-то смысле, возможно, отношения со мной были лучшими, потому что я был последним ребенком, оставшимся с ним жить.

И всякий раз, когда ему хотелось куда-нибудь поехать, я составлял ему компанию… Может быть, он ехал куда-то, потому что любил смотреть на большие корабли. В тот момент это было его радостью в жизни. Я не знаю, делает ли это кто-то теперь – просто едет смотреть на разные большие лодки, плывущие вниз по реке. Это было его увлечением. И он ехал, может быть, за четыреста километров, чтобы добраться до какой-нибудь большой реки или одного из Великих Озер и увидеть ту единственную лодку… И он спрашивал меня: «Ты хочешь поехать?» И хотя на самом деле я не был уверен, что мне этого хотелось, я всегда говорил: «Да». Я думал: «Это время с отцом – чтобы что-то делать вместе… нужно уделить этому время. Кто знает, какие есть в жизни взаимосвязи и что случится в следующий момент?» Поэтому я отдавал то время отцу: я ездил с ним практически в каждую поездку.

Мой отец был занят, у него было много работы. Он работал в другом городе, и движение там было настолько интенсивным, что он приезжал домой поздно и не мог участвовать в моей жизни. А в старшей школе я был чемпионом по бегу, выигрывал почти все соревнования без исключений – но он, по-моему, пришел посмотреть соревнования лишь один раз примерно за два года, которые я провел в команде. Только во второй свой год я стал одним из лучших бегунов, но, к сожалению, мой отец так ни разу и не пришел ко мне за весь сезон – за исключением забега, который выпал на выходной. Он никогда не расспрашивал меня о спорте. Не то чтобы он не хотел прийти посмотреть, нет. Просто так сложилась его жизнь: ему и так было нелегко работать в другом городе.