Кристин Коннелли - Исцеление от эмоциональных травм – путь к сотрудничеству, партнерству и гармонии

Человечество в целом и каждый из нас в частности равно предрасположены и к доминаторству, и к партнерству. У нас два начала: одно – эгоистичное, жадное и властолюбивое, другое – мирное и сострадающее. В какую сторону смещается баланс между ними, зависит не от генетической наследственности, а, скорее, от окружения, в котором мы выросли. Если мы с детства наблюдали вокруг себя сотрудничество, заботу и сопереживание, эти черты возобладают и в нас. Если на нашу долю выпадали лишь насилие и унижения, именно их мы и будем повсюду сеять, когда вырастем. Жажда власти не является отражением истинной человеческой природы. Скорее о ней можно судить по культуре, развившейся после Великого Падения, которая травмирует своих носителей и вызывает различные психические заболевания. Вот что говорит Эндрю Шмуклер [232]:

Для достижения своих целей общество (а вернее – его руководство) систематически травмирует человека, начиная с наиболее нежного и впечатлительного возраста. Ведь из состоявшейся личности, живущей в мире со всеми, власть не может извлечь никакой выгоды. Но стоит разрушить жизнь или планы такого человека, и энергию его гнева можно использовать в собственных интересах. А то, что вредит одному человеку, всегда может быть полезно для системы, склонной к накоплению силы и власти. Причем полезным не вопреки, а благодаря повреждению этого отдельного винтика. Дело не в том, что в борьбе за власть некоторые погибают, или что нужды власти расходятся с нуждами людей, ее осуществляющих. Просто подобные саморазвивающиеся системы используют человеческие страдания как топливо… Сдерживаемая ярость отдельных членов общества может стать двигателем для некоторых сил (например, правящей партии), энергия которых только и ждет, чтобы ее направили в нужное русло.

Если нам суждено преодолеть последствия Великого Падения и стать созидателями новой цивилизации, основанной на сотрудничестве, мы должны найти способ сместить баланс сил в ее сторону, чтобы ей не грозила опасность быть раздавленной или поглощенной доминирующей ныне системой.

На протяжении десятков тысяч лет история первобытного человечества – от охотников-собирателей до зарождения земледельческой цивилизации – была, в основном, историей сотрудничества, обмена дарами и отношений равного с равным. А затем всего за две тысячи лет на просторах Северной Африки и Передней Азии возникла и возвысилась новая цивилизация – иерархическая, агрессивная, жадная и воинственная. Изменение было столь резким и сильным, что не осталось, кажется, ни одного верования, ценности, моральной нормы или социальной структуры, которых бы оно не коснулось. Из Египта и Месопотамии этот новый общественный строй подобно эпидемии распространился по всему миру через культурные влияния, колонизацию и завоевания. Эти явления с тех пор стали синонимами понятия «цивилизация» – настолько агрессивным и властным оказался новый миропорядок.

У Великого Падения почти наверняка не было некоей одной главной первопричины, хотя изменение климата – суровую и продолжительную засуху – пожалуй, можно признать силой, сыгравшей ключевую роль. Как биологический вид, человечество и до этого не раз сталкивалось с такими условиями, но никогда прежде сотрудничество не сменялось жесткой конкуренцией. Следовательно, в действие вступили новые факторы. Человеческая культура уже начала развиваться в этом направлении: появилось чувство привязанности к конкретному месту и чувство собственности. Население повсеместно выросло, потеряв при этом навыки к охоте и собирательству, среднеазиатские степи стали слишком суровыми, а заливные луга Египта и Месопотамии – слишком плодородными. И красной нитью по всей истории эпохи Великого Падения прошли травмы и их последствия. Голод и вынужденные миграции, гибель родственников, групповые изнасилования и рабство, голодные дети и отсутствие материнской заботы. Опустынивание земель и жестокость варваров травмировали поколение за поколением, каждое из которых передавало своим детям не только травмы предков в легендах и рассказах, но и собственные – в холодности и суровом воспитании.

На протяжении веков было немало попыток вернуть человечество в лоно партнерской культуры: Будда, Лао-цзы и другие великие духовные учителя не раз указывали ему путь любви и сострадания. Но их слов не слышали или понимали неверно. Начиная с восемнадцатого века реформаторы и просветители снова стали потихоньку расшатывать колосс доминаторской культуры, но он оказался практически непоколебимым. Подобно гидре, вместо отсеченной головы он немедленно отращивает следующую, которая говорит: сильный и жестокий самец будет править вечно.

Причина тому – в цикличности травмы и ее способности к продлению самой себя. Но надежда все еще остается. История первобытного человечества доказывает, что мы не жестоки, не агрессивны и не эгоистичны по своей природе. Саморазрушение не заложено в наших генах. У нас есть и другая сторона: миролюбивая, благородная, способная на сотрудничество и сострадание. И если мы научимся исцелять полученные раны и не будем наносить друг другу новые, эта часть нашей натуры снова возобладает.

Если мы окружим наших детей добротой, изобилием и стабильностью, они вырастут и построят доброе, изобильное и стабильное общество. Если же мы и дальше будем воспитывать их в страхе, безразличии и неуверенности в завтрашнем дне, наше будущее окажется косным и реакционным. Это наш выбор, наша ответственность и наши возможности.

После Великого Падения цикличные, самовоспроизводящиеся травмы стали отличительным признаком нашей цивилизации. Несмотря на некоторые смягчения в доминаторских культурах последних веков, травма остается отличительной чертой современного общества и наиболее мощным движущим механизмом культурных изменений, а возможно – и биологической эволюции. У современной цивилизации в чести властные и агрессивные личности, поэтому неудивительно, что для распространения генов, ответственных за эти качества, создаются самые благоприятные условия.

Разработанные в последние десятилетия сложные и точные методы научных исследований раскрыли перед нами особенности строения и функций человеческого тела и мозга во всех тонкостях. Впервые у нас появилась возможность увидеть, как действуют травмы на генетическом, молекулярном и неврологическом уровнях. Одновременно открытия в области психологии, эпидемиологии, социологии и других общественных дисциплин позволяют понять, насколько масштабны травмы в современном мире и как сильно они влияют на нашу жизнь.