Рик Джароу - В поисках священного. Паломничество по святым землям

В этой маленькой церкви, стоящей посреди небольшого городка Корби, можно явственно ощутить приглашение к смерти. И все же она казалась такой далекой, такой чистой, хоть и чувствовалось ее легкое прикосновение. Но намерение ее было властным и незыблемым, словно молчание соборного камня.

Жанна д′Арк

Современное заостренное распятие возвышается сегодня на том самом месте, где была предана огню Жанна д′Арк. Одну из сторон площади занимает здание церкви, выполненное в ультрасовременном стиле – длинные стены с уклоном, просевшие полы, сделанные из дерева лучи. Вокруг этого памятника раскинулся крытый рынок. На этом едва замощенном участке земли все выглядит очень чистым и новым. Продавцы торгуют виноградом, орехами, оливками и другими плодами лета.

Святая Жанна в детстве слышала голоса святых Михаила, Маргариты и Катерины. Она доверилась этим голосам и следовала за ними. А когда начали происходить чудеса, и другие последовали за ней. Некоторые утверждают, что голоса смолкли, когда миссия ее пришла к завершению. Бургундцы и англичане, тем не менее, думают иначе. Согласно апостольскому учению, она была еретичкой, поскольку прямые указания Господа возможно получить только через Церковь. Пока пламя поглощало ее тело, Жанна крепко сжимала в руках распятие и смотрела в небо…

Рыночная площадь очаровывает удивительной многомерностью ее восприятия, и здесь нетрудно забыть об опасностях пути. В прошлые времена любого, кто слышал голоса, могли посчитать ведьмой, чернокнижником и еретиком. Сегодня таких людей считают психически больными или, в лучшем случае, людьми с раздутым эго.

Мне вспомнился друг, который с самого детства был убежден в том, что он – один из двенадцати апостолов. С годами его уверенность в этом только крепла, получая подтверждения в виде знаков и видений. Однажды у него появился новый друг, который тоже считал себя одним из апостолов, причем тем же самым. Что же случилось? Пришлось ли слабейшему сменить свою роль? Разрушилась ли система верований?

Даже если чья-то внутренняя мифология находит подтверждение во внешнем мире, что происходит с внутренней жизнью? Может ли душа укрыться от сомнений? Говорят, что в самый последний момент Жанна дрогнула. Может, ее собственный голос обманывал ее? Может, законы Церкви действительно были проявлением доброго намерения соблюдать границы здравомыслия в рамках общества? Кто знает, может, все эти статуи, воздвигнутые святым, – всего лишь продолжение языческого идолопоклонства. Или они – памятник жалящей совести мира, который всегда со страхом взирал на тех, кто бескомпромиссно следует своему пути? Наверно, в каждом из этих предположений есть доля правды. Скорее даже, это способ раскрыть новую сторону души, которой суждено жить во славе, к сожалению, отвергнутой этим миром. Сегодняшний консенсус по поводу здравомыслия стоит на пороге термоядерной войны. Острие распятия устремлено в неизвестность.

Сквозь серое небо, зависшее над Лизьё широким льняным полотном, струился несильный дождь. Этот город – убежище святой Терезы, цветка Господня. В воздухе веяло некой серьезностью. На вершине пологого холма виднелся ряд церквей, памятников и музеев. В самом же городе было множество мест, которые прежде благословила своим присутствием Тереза, а теперь туда стремятся паломники. В магазинах и лавках полно всевозможных картинок, амулетов, статуэток и фотоальбомов. Каждые двадцать минут на вокзал прибывает поезд, из которого выходит очередная партия туристов и паломников.

Стараясь не слушать гула фанфар, я вошел в часовню и попытался открыть святой Терезе свое сердце. Я поделился с ней тем, как трудно разобраться в своем внутреннем мире, как не просто придерживаться намеченного пути. Ты молился, но ничего не происходило, и ты пытался найти иной способ, чтобы убедить себя. Это и называется верой. Возможно, что церкви, алтари и статуи были просто еще одним способом бегства – кинотеатром старого времени. Я утонул во мраке и тишине.

На выходе из часовни меня подозвал к себе молодой священник, стоящий у дверей. Узнав, что я приехал из Соединенных Штатов, он пригласил меня на короткий разговор. В его присутствии я испытал чувство глубокого очищения. Мы говорили о разных опытах «пути», об отчаянии, которое временами захватывает человека. «Мы не можем самостоятельно взобраться на скалу, – сказал он мягко. – Но Христос может исцелить нас через молитву и отречение». Все это я уже слышал и раньше, но в его устах эти слова звучали по-новому. Никто не пытался навязать мне никакой любви, никакой религии. Он просто был там, рядом со мной.

Он рассказывал мне о молитве, о том, как святая Тереза называла молитву «elan du coeur» , что буквально означает прорыв за пределы себя самого, отбрасывание себя к Богу. «Настоящая молитва, – сказал он, – это когда мы вступаем в откровенные отношения с Иисусом, полностью доверяясь ему. Я свято верю, что так можно разрешить любую жизненную проблему, что все возможно от Его имени». Мы попрощались, и он пожелал мне удачи. А я отправился в дальнейшее путешествие по святым местам.

Святая Тереза обладала этой абсолютной уверенностью. «Время на небесах я полностью посвящу благим делам на земле, – говорила она. – После моей смерти я пролью на землю дождь из роз». И ее присутствие ощущалось там, как мягкий, медленный поток. Я часто думаю о том, говорят ли святые и поныне? Не отдельным провидцам, а множеству людей, на плечах которых лежит бремя этого мира, для тех, кто приходит в церкви и зажигает свечи в поисках благословения. Смотрят ли они с небес на землю, когда их просят о чем-то, или приходят во сне и указывают верный жизненный путь? Возможно, кто-то видит дальше. Я чувствовал, что в этот день святая Тереза обронила на меня один из своих цветков – его аромат я ощутил в словах молодого священника… Как же трудно принять дар от кого-то другого.

Солнце заходило за облака. Я сел в поезд обратно до Руана и смотрел, как веер солнечных лучей стелился над сельской местностью. Я заметил, что одежда моя выпачкана. Я снял все, кроме синего купального костюма, зашел в прачечную и бросил вещи в стиральную машину. Автомат со стиральными порошками оказался неисправен, и я на ломаном французском попросил немного порошка у женщины, стоявшей рядом. «Ну конечно же, берите сколько вам нужно», – сказала она на превосходном английском.

Ее звали Нэнси – так же, как и город на севере Франции, – а родом она была из Иллинойса. Последние несколько лет она жила во Франции, работая над докторской диссертацией по истории средневековья.