Рик Джароу - В поисках священного. Паломничество по святым землям

Флоренция – город, наполненный аурой вдохновения, дом для столь многих произведений искусства. Вдохновением наполнены здесь улицы, реки, монументы – в этих местах ощутим его пульс. Здесь случилось настоящее извержение художественного самовыражения, красота и жизнь переплелись в сложном узоре живописи и скульптуры.

Я четыре часа смотрел, как завороженный, на работу Микеланджело – Христос, которого снимают с креста. В грандиозной мощи этого произведения можно ощутить глубокое страдание, с которым оно было создано. Музей на музее, галерея за галереей, слой за слоем, век за веком. Эти памятники, созданные из земли, камня, цвета и языка – смогут ли они когда-нибудь восстать из собственного праха и указать на свое великое прошлое?

Историю культуры можно было наблюдать в виде процессии, растянувшейся вдоль городских фасадов: Христос и Мадонна, классические колонны, фигуры людей, все это было больше самой жизни, выглядело бесконечной перспективой. В современных галереях здесь широко представлен видимый мир, осененный образом идеала. Мир этот развернут, словно роскошный персидский ковер, падающий в безумном полете на первый план, уравновешивая общую картину.

Должен признаться, что мне было невероятно комфортно в тех комнатах с мраморными колоннами, с их изваяниями героев, стоящих вдоль стен. Я всегда надеялся, что во время своего паломничества однажды смогу выглянуть в окно и увидеть реющий флаг золотого века, поднятый для всех народов… но так надеются только умирающие. Те, кто отбрасывает краеугольные камни культур и рас, идеологий и богов, вынуждены уходить в открытое море в надежде найти новое, уникальное и всеобъемлющее или же вовсе потеряться. Сердцу знакома вера, сильнее которой ничего нет. Оно было полно не только решимости, но и страха, смущения и великодушия, наполнено великим общечеловеческим страданием, а также и состраданием, нужным для того, чтобы сдержать волны горечи этого мира и свободно идти в пустоте.

Патриарх на кафедральном соборе во Флоренции

Я шел по улицам, и они казались мне такими же музеями, их внешней стороной. На тротуарах было много торговцев, небольших пекарен, попрошаек, художников, сувенирных лавок и туристов. Мост, соединяющий две части Флоренции, еле держался на сваях, пытаясь устоять под напором толпы. Какое качество способно было бы противодействовать этой толпе, наводняющей улицы и века? Безусловно, нельзя просто отвернуться от этих людей. Должно быть что-то еще, другое отношение, намерение провозгласить их уникальность, а также намерение отвернуться от небытия.

Внимание плясало на теле этого многообразия, подсвечивая нескончаемый поток сменяющих друг друга объектов. Возможно ли вырваться из всего этого? Существовало ли некое целомудрие, которое бы сочеталось с Абсолютным существом, с истиной уединения, и которое не открылось бы десяткам тысяч соблазнов?

За пределами Флоренции, в горах недалеко от Лопиано расположен Международный Дом движения Фоколаре, основанного Чиарой Любич. До места меня подвезла группа аргентинцев, которая шла туда же, куда и я. За двадцать с лишним лет эта деревушка выросла до размеров небольшого города, в котором жило более восьмисот человек, преданных христианским принципам любви и единства. Дух единства ощущался повсюду. Он витал в воздухе. Я спросил местных, можно ли остаться у них на несколько дней. Мне дали не только комнату, но и неподдельное радушие. Никакой мнительности, никаких подозрений. Никто не спрашивал меня, во что я верю, каких доктрин придерживаюсь.

В этой обители только несколько человек говорили по-английски, и после обеда двое из них решили показать мне окрестности. Ближний угол здания столовой граничил с многочисленными постройками, в которых кипела всевозможная работа, а на извилистых склонах позади нее располагались сельскохозяйственные угодья. Эмерсон не пожелал присоединяться к ферме Брука, да и Торо предпочел остаться в уединении в Вальдене. Даже в тюрьме он оставался один, угодив туда за гражданское неповиновение. Повинуясь, однако, законам природы, одинокий странник все-таки погиб. Пожалуй, осталось только переданное им вдохновение, которым теперь питалось сообщество.

Я успел пожить во многих коммунах и знал, чем все они страдают. В них очень просто либо потеряться, либо уйти в себя. Ты мог думать, что тебе удалось вышвырнуть из своей жизни указующего на требования установленного порядка полицейского, но в итоге за твоей дверью оказывалось трое новых, и они были уже конвойными. Возможно ли вообще отдельным людям собраться и жить вместе для чего-то еще, кроме необходимости выживания или взаимной гарантии от эксплуатации, называемой правосудием? Способны ли творческие амбиции провозгласить нечто большее? Повсюду на планете возникали центры провидческой энергии. Будут ли они процветать или их погасят, или они сами задушат себя, как это раньше происходило со многими?

Движение Фоколаре поднялось из пыли и пепла Второй мировой войны. Италия была разорена. Ее бомбоубежища выглядели не так внушительно, как в других странах, и надвигающаяся смерть была реальной для каждого в этих краях. Пока на Италию падали бомбы, Чиара со своими друзьями начала работу, укрывшись в подземелье.

Она объяснила, что раньше у нее и ее друзей, какими бы набожными они ни были, имелись планы на жизнь – у каждого свои: один хотел стать художником, другой – преподавателем, третий – поступить на философский факультет. Однако в разрушительные военные годы все они оказались отброшены от желанного мира и сидели взаперти в бомбоубежище. Все планы рассыпались на мелкие осколки на фоне гнетущего ощущения, что завтрашний день навсегда потерян для них и настоящее осталось единственной доступной им реальностью.

Женщина сидела в темном углу бомбоубежища, прижимая к себе пятерых детей. Чиара вместе с друзьями взяли каждый по ребенку под опеку, чтобы хоть как-то освободить мать от этой ноши. Вскоре они начали раздавать в убежище еду и оказывали многие другие услуги первой необходимости. И здесь им раскрылась самая суть. Тогда все остальное отпало, перестало быть частью их жизни, осталась только любовь. И с этого момента девушки решили жить, воплощая в реальность слова Нового Завета: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». И хотя лишь несколько человек решили посвятить свою жизнь этому завету, результат оказался колоссальным. В итоге возникло целое международное движение, сообщество душ, живущих в согласии и любви, занимающихся благотворительностью.