Джейсон Берри - Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов

Журналисты Globe , изучая судебные повестки, выписанные адвокатами жертв, установили, что в сексуальных преступлениях были замешаны десятки священников. Публикаций на эту тему в СМИ становилось все больше, так что незадолго до Рождества 2002 года кардинал Лоу вынужден был покинуть свой пост.

Но события на этом не завершились: началась юридическая игра с высокими ставками. 9 сентября 2003 года церковь оказалась на грани банкротства, поскольку ей нужно было выплатить $85 миллионов 542 жертвам. В это время Лоу жил при женском монастыре в Мэриленде. «Это обязательство поставило в крайне трудное положение архиепископа Шона П. О’Мелли, который в первые же недели в Бостоне должен был улаживать эти юридические дела», – писала об этом Globe [40].

Шон О’Мелли, монах-капуцин с белоснежной бородой, был епископом Пальм-Бич во Флориде в тот момент, когда папа назначил его архиепископом Бостона. Тогда ему было 59 лет. Он носил сандалии, коричневое одеяние и веревочный пояс, чем сильно отличался от царственного кардинала Лоу. Никто не думал связывать имя О’Мелли с разразившимся скандалом, тем не менее, пожертвования церкви снизились на 43 процента по сравнению с прошлым годом: они упали с $14 до $8 миллионов в 2003 [41]. О’Мелли пришлось преодолевать великие препятствия, чтобы восстановить правду – и найти деньги. В обращении, опубликованном 9 января 2004 года, О’Мелли объявил, что седьмая часть зданий архидиоцезии нуждается в обновлении и это будет стоить $104 миллиона. Церкви следует оценить свое имущество и расходы на работу инфраструктуры. 2 февраля 2004 года в своем выступлении на телевидении архидиоцезии О’Мелли сказал, что у церкви существует текущий дефицит на сумму $4 миллиона и ей надо вернуть Рыцарям Колумба $37 миллионов занятых денег: «Это не имеет никакого отношения к выплатам в связи с сексуальными преступлениями, но имеет прямое отношение к обеспечению жизненно важных служб».

« Не имеет никакого отношения …» – повторял Борре про себя.

Два месяца спустя, когда знаменитая бостонская команда Red Sox занималась тренировками, О’Мелли одобрил продажу особняка на Брайтонском холме, где Лоу жил как князь и где вышколенный персонал должен был называть его «ваше высокопреосвященство». Стоимость резиденции кардинала и сорока трех акров прилегающей земли составляла $107,4 миллиона. Покупателем оказался сосед, обитавший по другую сторону проспекта Коммонвелф – Бостонский колледж, жемчужина среди высших учебных заведений иезуитов [42]. Если принять во внимание количество студентов и преподавателей, а также разнообразие изучаемых предметов, Бостонский колледж по праву мог бы называться университетом, но Бостонский университет уже существовал. Тем не менее в этом ирландском и католическом городе Бостонский колледж имел много приверженцев из бывших студентов (многие из них имели итальянские или португальские корни), и потому он мог собрать вклады на сумму более $1 миллиарда. Для католиков, исполненных возмущением на Лоу, который покрывал преступников, продажа особняка бывшего архиепископа имела символический смысл. Дворец кардинала, с позором покинувшего свой пост, стал собственностью иезуитского колледжа, который стоял за логику мышления и социальную справедливость.

Умудренный опытом работы в нефтяных компаниях Питер Борре стал думать о том, как архиепископ исполняет роль генерального директора предприятия. Если ему приходится выполнять роль мясника, прелат должен заботиться о том, чтобы кровь не капала на пол. Архиепископ О’Мелли был окружен пятнами красных чернил. Борре, следящий за новостями, понимал, что архидиоцезия скрывает какую-то информацию. Куда идут деньги? Что замыслил О’Мелли? Пытается нас успокоить? Насколько плохо обстоят дела?

Эти мучительные вопросы существовали в каких-то потаенных углах его мозга, отравляя воспоминания о золотых прошлых годах, а затем Питер Борре, который никогда не был радикалом, почувствовал в себе ярость против священников. В то самое время Мэри Бет размышляла над вопросом о том, чем ее муж с его утонченной организацией будет заниматься на пенсии, и здесь она сразу поняла, что он готов к битве. Питер Борре не был агрессивным человеком, но она видела, что, несмотря на свои элегантные манеры, этот итальянец намерен сражаться. Она получила диплом по маркетингу в Университете Делавэра.

В 1976 году Мэри Бет вышла замуж за своего возлюбленного, учившегося в том же колледже, их венчали на мессе под гитару. «Тогда это не казалось уступкой давлению наших семей, – говорила она, вздыхая, несколько десятилетий спустя. – Будь мы немного постарше, когда общество уже стало терпимо относиться к парам, живущим вместе, эта связь закончилась бы не столь болезненно. Я удивилась, когда то же самое сказала моя мать гораздо позднее». Через четыре года они развелись, детей у них не было. Мэри Бет окончательно порвала отношения с церковью и оставила религию. Слишком часто моральные указания казались ей грубым вмешательством в чужую жизнь обычных людей, которые ищут близких отношений.

В 1986 году она работала в нефтяной компании в Хьюстоне, где друзья познакомили ее с Питером, прибывшим в этот город по делам. Этот черноволосый с проседью на висках, обаятельный и остроумный мужчина сразу произвел на нее впечатление. Несколько лет назад он расстался с женой и был отцом троих детей. Когда Мэри Бет сказала матери, что отправляется в Париж со своим новым (сорокавосьмилетним) другом, Роуз на поезде отправилась в Нью-Йорк, чтобы с ним познакомиться. Она обратила внимание на его безупречные манеры и на то, каким нежным жестом он вложил деньги в руки привезшего ее таксиста.

Через три месяца он сделал предложение.

В 1987-м они сыграли свадьбу в Гарвардском клубе в Бостоне.

Несмотря на французскую фамилию, Борре имел итальянские корни. Его дед по отцу Агостино родился в 1871 году – спустя год после того, как националисты захватили территории, ранее контролируемые папами. Италию сотрясали бедствия, и на этом фоне Джузеппе Агостино Борре покинул Зербу, горное селение в провинции Пьяченца к северу от Генуи, «по настоянию брата Эрнесто, уехавшего в 1882 году. Оба брата прибыли в США примерно в девятнадцатилетнем возрасте и оба стали поварами», как об этом рассказывает Мари Рот, кузина Питера, исследовавшая родословную семейства [43]. Его дед со стороны матери Джузеппе Бальбони родился в деревне Эмилия в долине реки По. Сначала он продавал овощи и фрукты с тележки, а в итоге стал владельцем продуктового магазина.

Питер, родившийся в 1938 году в Бостоне, был еще мальчиком, когда его отца, также Питера, юриста и ветерана войны, пригласили работать над проектом восстановления Италии, предварявшим план Маршалла. В августе 1946 года семья переехала в Рим. Гробы с останками американских солдат все еще стояли в аэропорту, ожидая отправки в США. Мальчик спросил отца, что это за коробки. Отец деликатно рассказал ему историю войны. Его мать Мэри Альбина окончила курсы учителей, а затем в Гарварде защитила диплом по английскому языку. Она подружилась с философом Джорджем Сантаяной (всем знакомо его высказывание: «Те, кто не помнит своего прошлого, обречены его снова повторять»), который свои закатные годы проводил в Риме.