Франклин Меррелл-Вольф - Философия сознания без объекта. Размышления о природе трансцендентального сознания

Но у исследователей (исключая Уильяма Джеймса и немецких идеалистов) есть общая тенденция заявлять, что мистический опыт не может дать истинного знания реальности, не способен привести к познанию «вещи в себе». Как следствие, первой задачей настоящей работы стало продемонстрировать (насколько это возможно) реальность духовных ценностей, имеющих мистические и гностические корни. Поэтому мне пришлось обращать серьезное внимание на критику со стороны философов и психологов и развивать свои тезисы с оглядкой на расставленные ими ловушки. Многое в этой критике является вызовом, от которого нельзя просто отмахнуться. Читателям, которым свойственно поэтически-интуитивное или недогматически-религиозное восприятие мира, многое в критической части обсуждения покажется ненужным, а некоторые формулировки будут восприняты как усложненные и даже заумные. Таким я скажу: «Потерпите. Помните, что я пишу не только для тех, кого убедить легко. Разве вы не знаете, что в мире есть умные и честные люди, которые свысока смотрят на вас, как на “детей малых” – вполне благонамеренных, но легковерных? А мне хотелось бы, чтобы к вам относились с уважением даже те, кто придерживается иной мировоззренческой позиции».Ф. М. В.

Истинная философия призвана быть Путем Осознания, а не просто руководством к мирской деятельности. Это хорошо понимали древние, но в наше время духовного обнищания данная истина, кажется, почти забыта.

И похоже, будущим историкам придется описывать нашу реальность как эпоху, в которой талант и мастерство служили, главным образом, земным потребностям и желаниям «стопоходящего, лишенного оперения, двуногого млекопитающего вида homo», помогая ему адаптироваться к среде обитания, а гениальные ученые создавали весьма сложные технические устройства для безжалостного уничтожения все того же млекопитающего.

Поистине, когда знание служит подобным целям, то предпочтительнее невежество. Но как бы ни было прискорбно, что техническое знание не находит более достойного применения, еще хуже и безрадостней, что благородная Царица Знаний низводится до уровня служанки приземленной науки. Понятно, что высшим критерием успеха утилитарной науки может быть только ее приложение к сфере практической деятельности (это вытекает из самой формы науки и ее метода), но предназначение Философии с большой буквы – служить более достойной и высокой цели. Вечная функция Божественной Софии [6] Греческое слово sophia означает «мудрость». состоит в том, чтобы даровать знание, которое служит прежде всего бытию , а действию – лишь в той степени, в какой действие является инструментом бытия.

Печальное состояние большинства современных школ философии преимущественно объясняется тем, что развитие критического анализа не уравновешивается соответствующим инсайтом. Я далек от того, чтобы отрицать значение духа критики, но голый критицизм сам по себе ведет лишь в тупик повального скепсиса. Конечно, скептицизм принимает разные формы. Порой он выражается в таких утверждениях, как «Всякое знание имеет вероятностную природу» или «Знание – подтвержденное допущение, которое проверяется тем, насколько оно способствует адаптации организма к среде»; или же он может вести к прямому отрицанию категорий «Истина» и «Реальность». Однако в любом случае уверенность теряется; теряется даже надежда на обретение уверенности. Есть люди со странным влечением к неопределенности, которым будто бы даже нравится зыбкий мир полной неуверенности, в котором ни на что нельзя положиться, где на долю жаждущего веры остаются лишь иллюзии. Но для всех людей с глубокой потребностью в религии отказ от надежды обрести уверенность выливается в глубочайшую трагедию абсолютного пессимизма. И это не относительный пессимизм Будды, Христа и Шопенгауэра [7] Артур Шопенгауэр (1788–1860) – немецкий философ, представитель волюнтаризма. Главное сочинение – «Мир как воля и представление». , которые видели не только безнадежную мглу этого мрачного мира, но и Врата, ведущие к Свету, а такой глубокий пессимизм, в котором вообще нет надежды на обретение Света. Если вечная безысходность не является целью жизни, значит, где-то должна быть уверенность. А чтобы обрести эту уверенность, требуется нечто большее, чем критицизм.

В омывающем нас потоке ощущений не найти ни начала, ни конца. С помощью науки мы производим произвольные сечения этого потока и обнаруживаем между неопределенными частями бесчисленные связи, которые умеем довольно хорошо определять, и строим из них системы. Но нам совершенно неведомо, какова изначальная природа частей, связи между которыми видны. Откуда пришел и куда уходит этот поток? Вот вопрос, на который так и не дали ответа века и тысячелетия знания, отталкивающегося только от эмпирических данных. Если источником знаний человека является лишь опыт, то нам достанется одна безысходность.

Но, может быть, помимо опыта и его единородного (как предполагается) отпрыска – концепции – существует иной источник знания? Величайшие из древних утверждали, что такой источник есть. Впоследствии с ними соглашались многие выдающиеся представители нашей цивилизации. И я также утверждаю, что существует третий способ получения знания и что к нему может получить доступ тот, кто прилагает усилия в верном направлении. Я подтверждаю заявление древних: этим способом можно найти решение важнейших вопросов и обрести знание, которое не бесплодно, хотя его форма может быть весьма неожиданной. Но есть ли в баррикадах современного критицизма место для давно забытых Врат? Если тщательно проанализировать структуру критики и отделить здравое от нездорового, то на этот вопрос можно ответить утвердительно – ибо философский критицизм не в силах закрыть путь свидетельствам из непосредственного источника.

Судя по всему, «Критика» [8] «Критика чистого разума» Иммануила Канта – наиболее значимая работа из всей западной философской литературы. – Прим. автора . Канта подводит к формулировке следующего важного положения: чистый разум сам по себе может выносить только вероятностные суждения. Для заключений о реальности существования чего-либо недостаточно одних рассуждений. Обычно мы признаем нечто реальным, отталкиваясь от эмпирического материала, поступившего через органы чувств. Соединение принципов чистого разума с тем, что получено от органов чувств, делает возможным единство опыта: сырье эмпирики оказывается внедренным в определенное целое, организованное в соответствии с некими законами. Это является основанием для доверия к теоретическим определениям науки как таковой – со всеми вытекающими последствиями. Но такая интеграция не удовлетворяет всем требованиям, которые выдвигаются человеческим сознанием. Кант сознавал это и пытался решить данную проблему в «Критике практического разума», но ему так и не удалось найти адекватного основания для уверенности. Таким образом, на сегодня мы находимся в таком положении, когда для мысли нет знания определенного; можно говорить лишь о вероятности.

Читать дальше