Джей Амбершел - Жить из основы Бытия

В. Верно. Вы – то, что появляется, что возникает в Ничто – в данном случае в «мире». Все, что происходит прямо сейчас, является миром. Вы смотрите Сюда и видите, что Вы – Пустое Вместилище и что нет разницы между Вами в качестве пустого Вместилища и тем, чем оно наполнено. Видите, что Вы – и Ничто, и Все. Легко, не правда ли?

А: (Смеется.) Легко для вас, быть может. Легко для меня, когда я смотрю, но уж точно не легко для всех остальных.

Б: Зачем беспокоиться об остальных? Ведь нет никого, кого бы не приняли во внимание. Мы здесь говорим о Единстве, Целостности. Более точно, Единство говорит о Единстве. В буддийских терминах, просветление – это просветление всех живых существ – ведь никаких «других» не существует!

А: Быть может, это и так, но это понимание не произошло бы без этого разговора, без кого-то «другого».

Б: Возможно. И это действительно загадка, как Единство разговаривает Само с Собой, но помните, что понимание – это не видение. Когда видишь, в логике нет необходимости. Слова могут лишь указывать путь. Понимание подразумевает, что вы приобретаете или накапливаете что-то, например некоторую долю мудрости. Так может происходить, но это не имеет отношения к приобретению или становлению кем-то, это имеет отношение к видению, а видение – это бытие, прямо Сейчас.

А: Но происходит своего рода воплощение, верно? Мы привносим это в свою жизнь и живем этим?

Б: Может казаться, что есть воплощение. Дзэн-буддисты сравнивают это с подъемом на гору. Вы изо всех сил стараетесь подняться на гору, используя медитацию и коаны, чтобы ослабить свою хватку за обусловленную индивидуальность – до тех пор, пока на вершине вы вдруг не пробуждаетесь к своей истинной природе. Но самая длинная и трудная часть пути начинается, когда вы спускаетесь с горы – ведь теперь пора воплотить это пробуждение, привнести его смысл в свою жизнь и по-настоящему жить им.

Однако нужно отметить несколько моментов относительно этой концепции воплощения. Во-первых, это путешествие происходит там, в мире видимостей. Воплощение происходит и, несомненно, оно способствует более мирной жизни, но это не что-то, что мы «делаем» или к чему стремимся. Воплощение, если оно вообще происходит, происходит как побочный эффект пробуждения. И это может означать, что к пустоте в своем центре нужно возвращаться вновь и вновь. Смысл этого раскрывается в свое время и может трансформировать нашу жизнь или, более точно, может трансформировать то, как мы переживаем жизнь.

Во-вторых, вышеупомянутое сравнение вводит в заблуждение: оно подразумевает, что именно путь – не говоря уже о нашем индивидуальном существовании в качестве человека – реален и важен и что пробуждение происходит с кем-то, чтобы его жизнь стала лучше, и т. п. Однако истинный смысл пробуждения в том, что нет никого, кто бы мог пробудиться. На самом деле ничего не происходит. Просто появляется сдвиг восприятия, но никто его не осуществляет! И когда этот сдвиг происходит, ничто видит, что истинный смысл воплощения – в том, чтобы увидеть весь мир как свое собственное тело. Все – все, что появляется – находится внутри Осознавания, происходит от Осознавания и является Осознаванием. Забудьте все слова, все сравнения, все метафоры. Забудьте все, чему вас когда-либо учили, и смотрите! Увидьте, что вы – Ничто и Все.

А: Я думаю, мы вернулись к тому, с чего начинали, – к Ничто и Все.

Б: Да. Разве это не удивительно – если мы на самом деле никогда не уходим, то всегда остаемся там, откуда начинали.

Почти сорок лет назад в Лос-Анджелесе я и три моих друга поздней ночью сели в машину, приняли «кислоту» и вскоре оказались на средней полосе весьма оживленной автострады, с которой мы никак не могли съехать. Через несколько часов, когда мы оказались где-то посреди калифорнийской пустыни, водителю наконец удалось свернуть на другую дорогу и притормозить. Луны не было, и я не помню, чтобы были звезды; а помню только, как темно и жутко там было, в полночь в том безлюдном месте.

Мы с одним другом пошли в одном направлении от машины, а двое других пошли в другом, вверх по небольшому холму. Вскоре я мог видеть пустыню на расстоянии нескольких ярдов по обе стороны дороги, и помнится, я подумал, что могу ведь умереть здесь, в этой бесплодной пустоши – до такой степени там было безжизненно. У эстакады, где дорога пересекала ручей, я остановился и стоял у перил, глядя на пустыню, наблюдая, как она чудесным образом оживала.

Все – песок, камни, растения, даже забор из колючей проволоки неподалеку – искрилось и трансформировалось, кружась внутри себя, будто предавшись своему собственному экстатическому бытию. Казалось, что гудит сама земля.

Неожиданно я услышал отдаленный крик одного из моих друзей, который поднялся на холм. «Что там внизу?» – прокричал он.

И я помню, что ответил ему, в основном потому, что тогда казалось, что ему отвечал вовсе не я. Казалось, что сама пустыня открыла свою песчаную глотку и прохрипела эти слова по направлению к холму в бездонную ночь за его пределы. «То же самое, что и там наверху, – прокричал я. – Только над этим здесь мост».

Я записал эту историю много лет назад, надеясь когда-то раскрыть смысл, который в ней таился. Тогда в пустыне мы посмеялись над сказанным, потому что для нас было очевидно, что это правда, но мы не могли этого объяснить (да и не было нужды это делать). Теперь мне ясно, что это было тем же, чем являюсь и я: чистым Осознаванием, наполненным всем происходящим, всей окружающей обстановкой. Оно всегда Здесь было. Оно всегда Здесь будет. Только происходящее, обстановка, меняется. Сорок лет назад над этим был мост; сейчас – рука, ручка и блокнот, колени, две «усеченные» ноги и пара маленьких ступней на полу. Просто великолепно и великолепно просто! И сейчас смешно!

Тот, кто распространил слух о том, что тюрьмы похожи на монастыри, наверняка никогда не «сидел». Тюрьмы переполнены, в них много шума и насилия. Загоните сотни или даже тысячи людей с покалеченной психикой в маленькие бетонные отсеки, отберите у них их права и эмоциональные отдушины и в лучшем случае получите самый настоящий адский монастырь.

Тем не менее есть и схожести. Заключенные отрезаны от мира; монахи тоже. Заключенные, как монахи, практически не имеют права голоса в своей повседневной жизни, так как тюрьмы и монастыри одинаково являются местами строгих режимов и жестко установленных порядков. Монахам говорят, когда им вставать, когда медитировать, когда есть, когда работать, когда отдыхать. Заключенным указывают, когда вставать, как одеваться, когда покидать здание тюрьмы, когда и что есть, когда работать, когда развлекаться, когда и как пользоваться телефоном или получать письма, или встречаться с родственниками и друзьями. Им говорят, что они могут читать или какой фильм они могут смотреть; когда время отбоя. Монастыри – это места контролируемой простоты; тюрьмы – это места примитивного контроля.