Дэвид Годман - Жизнь с Раманой Махарши

Это была последняя серьезная попытка Перумала Свами причинить беспокойство ашраму. Вскоре после этого здоровье его ухудшилось настолько, что он провел последние двадцать лет своей жизни прикованным к кровати. Годы шли, а его болезнь развивалась, он начал понимать, как дурно вел себя. В один из своих последних визитов в ашрам (он приехал в лошадиной повозке, поскольку был слишком болен, чтобы идти пешком) он пришел в холл и обратился к Бхагавану.

«Бхагаван, – сказал он, – я отправлюсь в ад, потому что сделал так много плохого. Прошу тебя, прости меня и не забывай обо мне». Бхагаван ответил: «Даже если ты забудешь обо мне, я тебя не забуду». «Но я буду в аду!» – воскликнул Перумал Свами. Посмотрев на него некоторое время, Бхагаван произнес: «Я присутствую и там».

В последние земные дни Перумала Свами покинули все друзья; купившись на обман, он лишился всех денег. В тот период он некоторое время жил в доме человека по имени Мудальяр. Этот человек занял у Перумала

Свами все его деньги, а затем отказался их отдавать. Когда Мудальяр понял, что Перумал Свами не может больше давать ему денег, он попытался выставить его из дома. Он кликнул лошадиную повозку, посадил в нее Перумала Свами и велел вознице отвезти его в Шри Раманашрамам.

«Я отсылаю тебя в Шри Раманашрамам, – сказал он. – Многие люди питаются там бесплатно. Ты много лет служил им, так что они непременно позаботятся о тебе».

Сказав это, он велел вознице высадить его сразу после въезда в ворота и как можно скорее уехать.

Власти ашрама отказались принять присланный Мудальяром груз. Они наняли другую повозку и отправили его обратно, прямиком в дом Мудальяра. Мудальяр, не желавший его возвращения, отказался впускать его. Вместо этого он нанял еще одну повозку и велел вознице снова сдать Перумала Свами для проживания в ашрам. Ашрам снова отказался принять его и в очередной раз отправил его обратно в дом Мудальяра. Мудальяр в итоге признал поражение и позволил Перумалу Свами остаться.

В конце концов, одинокий и брошенный, Перумал Свами умер в 1950 году на каменной скамье где-то в городе. В то время очень немногие испытывали к нему сочувствие. Практически все пришли к выводу, что все его беды навалились на него в результате кампаний, которые он вел против Бхагавана.

На протяжении всех лет с 1930 по 1938 год я был более или менее полностью задействован в строительных работах. Самой большой работой, за которую я взялся за этот период, было строительство новой столовой и кухни. Ежедневно около тридцати-сорока каменщиков работали над постройкой здания площадью около двадцати пяти квадратных ярдов. К счастью, Бхагаван проявлял живой интерес к этому строительству, руководя мной на всех стадиях работы. По вечерам, когда я приходил к нему с ежедневным отчетом, он говорил мне, какие работы нужно сделать на следующий день. Если предстояло сделать что-то сложное, он объяснял, как с этим справиться.

Первое, что мне нужно было сделать, – это разрушить собственное жилище. На месте новой кухни стояло около десяти хижин из кокосовых листьев, включая и мою собственную. Все их нужно было разобрать и заново собрать в другом месте. Примерно в то же время напротив склада был построен домик с черепичной крышей. Я перебрался в этот домик и прожил в нем много лет.

Как-то раз, когда строительство столовой было в полном разгаре, случилась сильная гроза, которая помешала мне получить указания Бхагавана. В то время я имел обыкновение беседовать с Бхагаваном о строительных делах, когда после ужина он выходил из столовой. В ту ночь из-за дождя он сразу отправился в холл, не поговорив со мной. Другой шанс для разговора в тот вечер так и не представился, потому как в те дни Бхагаван не любил обсуждать свои планы прилюдно. На следующее утро, еще до начала работ, я пошел к Бхагавану и спросил его: «Какой план на сегодня?» Бхагаван ответил: «Свами – внутри тебя. Иди и работай».

Это слегка шокировало меня, поскольку я уже привык полагаться на советы Бхагавана. На самом деле Бхагаван сделал мне своего рода комплимент. Его отказ помогать мне указывал на то, что теперь он уверен, что я приобрел достаточно знаний, чтобы самостоятельно вести строительство. Прежде чем отправиться на строительный участок и дать свои указания, я произнес про себя молитву Бхагавану, прося его руководить моей работой. Где-то в девять утра Бхагаван пришел из холла посмотреть, чем я занимаюсь. Проинспектировав работу, он улыбнулся и произнес единственное слово «Беиш!», что означает «Очень хорошо!», вручив мне таким образом «строительный диплом».

Со строительством столовой связано два небольших инцидента, о которых стоит рассказать. Первый – хороший пример того, насколько Бхагаван не любил, когда преданные проявляли к нему повышенное внимание. Я стоял на солнцепеке, руководя разгрузкой извести. У меня был зонтик, защищавший меня от солнца, и темные очки для защиты от известняковой пыли. Когда Бхагаван подошел посмотреть, что я делаю, я снял сандалии и опустил зонтик в знак уважения. Бхагаван немедленно отчитал меня: «Почему ты ведешь себя так, когда видишь меня? К чему такое особое внимание ко мне? Эти вещи призваны защитить тебя от солнца и пыли. В следующий раз я приду проведать тебя только в том случае, если ты пообещаешь держать зонт над головой, а сандалии оставить на ногах».

Второй случай более любопытен. Я вел работы по строительству столовой, когда осознал, что мое эго становится очень сильным. Я ощутил, как во мне растет ненужное чувство гордости и успеха: «Я в ответе за все это! Я один руковожу этой огромной работой!»

Пока я сокрушался по поводу этих настойчивых мыслей, Бхагаван пришел проведать меня. Прежде чем он успел приблизиться ко мне, я увидел, как черное, подобное тени, облако покидает мое тело. Как только оно исчезло, я почувствовал, что с ним ушли мои эгоистичные мысли. Я рассказал Бхагавану об этом странном происшествии.

Он подтвердил, что произошло что-то необычное, процитировав известную тамильскую пословицу: «Злые духи бегут, завидев священника».

До сооружения столовой Бхагаван всегда намеренно давал мне указания по строительным работам, когда никто более не слышал. Поскольку никто никогда не видел, как Бхагаван говорит со мной о строительных делах, некоторые преданные решили, что я провожу в жизнь собственные замыслы, а не замыслы Бхагавана. Длительное время я был крайне непопулярен среди этих людей, поскольку все они думали, что я растрачиваю деньги ашрама, сооружая чрезмерно большие здания. У меня не было никакой возможности опровергнуть их обвинения, потому что в первые несколько лет моего руководства строительством Бхагаван ни разу открыто не признал, что все замыслы принадлежат ему.