Джеймс Камбиас - Темное море

– Объясни, что ты здесь изучаешь, – попросил Гишора.

– Я пытаюсь исследовать ильматарский язык. Но это не слишком просто, учитывая, что я даже заговорить с ними не могу.

– Скажи, чего ты надеешься добиться.

– Добиться? О, я хочу получать огромную зарплату, которую у нас платят лингвистам. Кое-где, слышал, ее даже хватает на еду.

– Мы хотим знать, могут ли твои исследования быть продолжены другими средствами, – сказал Гишора.

– Ну, конечно! Можно, например, построить зонд, чтобы не слышать ильматариан так же, как их не слышу я. Но лучше не стройте, дешевле выйдет.

– Скажи, какие наблюдения над аборигенными существами ты проводил, – вмешалась Тижос.

– Я расставил сеть гидрофонов, чтобы улавливать их разговоры. Было бы проще, если бы я мог их разместить рядом с поселениями, но кое-кто мне это запретил, поэтому приходится ставить аппаратуру подальше от источников, вдоль путей, которыми часто путешествуют местные. Я здесь торчу уже два года и собрал около 36 часов записей, пригодных к работе. Остальные 99,5 % улова – тишина или крики животных.

– Расскажи, как ты их анализируешь.

– С трудом. Обычно у лингвистов есть возможность спросить у изучаемого субъекта, какое слово что обозначает. Так как мне это не позволено, приходится заниматься своего рода индукцией, сличая то, что говорят, с тем, что происходит. К этому моменту я успел порядком продвинуться, но, боюсь, без вашего вмешательства, ребята, это заняло бы у меня две недели, а не два года.

– Разъясни, что тебе удалось узнать, – попросил Гишора.

– Как я уже сказал, довольно много. В основе их языка – то, что я называю эйдофонами, или звуки, подражающие эхообразам отдельных предметов. Сравнивая эйдофоны с реальным эхо, я составил небольшой словарик и…

Тижос прервала его:

– Скажи, какое значение ты этому придаешь.

– Старое доброе «чего ради мы это делаем», да? Я думал, мы выяснили этот вопрос, когда впервые встретили вас в космосе. Но ладно, я подыграю: есть многое, чему мы можем научиться от ильматариан. Похоже, у них за плечами долгая история развития, они могли создать социальные институты и философские концепции, до которых мы пока не додумались. Биологи уже почерпнули здесь достаточно много такого, что может найти применение в земной медицине и биотехнологиях. Это место – золотая жила… – Тут Грейвз запнулся.

– Продолжай описывать выгоды, которые вы можете получить, – сказала Тижос.

– О нет! Я вижу, в чем фокус. Вы, ребята, пытаетесь изобразить нас старыми злобными колонистами, с тех пор как Каставерде впервые ступил на Ильматар. Если мы что-то здесь получаем, то сразу превращаемся в конкистадоров, явившихся за добычей. Но, если я скажу, что здесь нет ничего, представляющего ценность, вы передадите это в МАК ООН с предложением закрыть бесполезный проект. Я отказываюсь отвечать, – он повернулся к одной из камер Роба: – Все слышали? Я отказываюсь отвечать на какие-либо вопросы, так как эти двое пытаются переиначить мои слова и манипулировать моими ответами.

– Ричард Грейвз, прошу вас успокоиться, – сказал Гишора. – Мы всего лишь хотим узнать правду.

– Правду? Правда состоит в том, что бедняге Анри поперек горла встали ваши идиотские правила, и он рванул попытать удачи с местными напрямую, но напортачил, попался и был убит. Возможно, если бы вы, шолены, не указывали нам, что мы можем и чего не можем здесь делать, он бы подготовился лучше, и все не закончилось бы так плохо. Об этом вы не думали?

– Вы не можете винить нас за поступки людей.

– Да? Почему? Вы пытаетесь возложить на нас вину за то, что случилось с Анри, так почему бы не продолжить мысль? Сдается мне, вы не меньше нашего приложили к случившемуся руку – или лапу. Если хотите быть главными шишками в вопросах межпланетных контактов, вам стоит научиться нести ответственность, если что-то идет не так!

– Если бы Анри Керлерек соблюдал правила, не думаю, что он умер бы, – сказала Тижос.

– Так они придуманы для нашей защиты? Спасибо, мамочка, что велела нам не ходить в парк без няньки!

Гишора предпочел не продолжать.

– Мне кажется, сейчас мы должны остановиться и встретиться с Ричардом Грейвзом еще раз, когда все успокоятся.

Покидая комнату, Грейвз буркнул Робу:

– Самодовольные болваны!

Закончив опрашивать землян, Гишора и Тижос пообедали у себя в комнате. Еда была вкусной, а распыленные Гишорой психоактиваторы должны были помочь им обоим расслабиться и создать настроение для сексуальной игры. Несмотря на это, оба были тихи и грустны.

– Мне кажется очевидным, что весь инцидент сводится к неосторожному поступку землянина, который сам погиб в результате, – признал Гишора.

– Люди именно это и говорили с самого начала, – ответила Тижос.

– Я не вижу причин в этом сомневаться. Если бы они заранее спланировали контакт, то сумели бы скрыть все обстоятельства и сообщили бы о гибели одного из них как о несчастном случае.

– Мы все еще можем вернуться домой и представить такой отчет.

– Боюсь, не можем, – Гишора поиграл с пищевым комком, затем отставил тарелку и растянулся на подушках. – Отношение Ироны и его сторонников к присутствию на этой планете землян очевидно. Если мы доложим, что люди не сделали ничего плохого, боюсь, нам не поверят. Даже хуже, могут заявить, что мы втайне поддерживаем действия людей – и отступили от идеалов Согласия.

Тижос начала поглаживать его живот по-дружески, но без страсти.

– Я чувствую себя в ловушке. Если мы сообщим, что здесь произошел несчастный случай, фракция Ироны наберет силу и приведет нас к конфликту с землянами. Если солжем, спровоцируем такой конфликт сами.

– В этой ситуации мы должны сделать лучший выбор из возможного, – сказал Гишора. – Нам нужно действовать так, чтобы сохранить собственное влияние или, по крайней мере, получить возможность управлять конфликтом, ограничить его.

– Значит, ты хочешь обвинить землян в нарушении договора?

– Да, и это настоящее горе. Утешь меня.

– Больше никого? – спрашивает Щитобойка.

Они втроем сидят на большой глыбе базальта в дюжине кабельтовых от прежнего укрытия.

– Похоже на то, – отвечает Грубохват. – Ополченцы не берут пленных. Они собирают головы.

– И что нам делать? – говорит Щуплоног. – Они еще разыскивают нас?

– У ополченцев нет тягачей, а охота рождает голод. Думаю, они сейчас направляются домой, а не рыщут, отыскивая наши следы. Так что с этим порядок. Но втроем мы не можем грабить караваны.

– Снова питаться червями? – В словах Щитобойки звучит отвращение.

– Нет, – говорит Грубохват. На самом деле он совсем не против червей, но, если хочет, чтобы Щитобойка и Щуплоног остались при нем, надо придумать что-то покруче. – Вот что: двинемся через холодные воды – так ополчению до нас не добраться. На той стороне есть источники и поселения, где нас никто не знает. Там мы сможем начать заново, может, наймемся охранять караваны или найдем землевладельца, которому нужны работники.