Оливер Боуден - Assassin's Creed. Братство

Слова Леонардо вывели Эцио из раздумий.

– Насчет того, известно ли ему местонахождение Чезаре, сказать не могу. Но человек этот был личным врачом Чезаре. Его зовут Гаспар Торелла. Некоторые его рассуждения показались мне интересными. Может, навестим его?

– Хороша любая зацепка.

Доктор Торелла жил на Аппиевой дороге. Эцио и Леонардо он принял в своем просторном кабинете, где с потолка свешивались пучки лекарственных трав, а также странные существа вроде сушеных летучих мышей и сушеных жаб. Был даже небольшой крокодильчик. Торелла был сухощав и немного сутул, однако выглядел моложе своих лет. Двигался он проворно, с юркостью ящерицы. В глазах за стеклами очков светился живой ум. Он тоже был выходцем из Испании, но отличался безупречной репутацией, благодаря которой папа Юлий его не тронул. Тореллу интересовала только медицина. К политике он был равнодушен.

В данный момент его интересовала «новая болезнь», о которой он мог говорить часами.

– Ею страдали оба Борджиа: мой бывший хозяин и его отец Родриго. Болезнь и впрямь препротивная, особенно на последних стадиях. Я считаю, что она поражает не только тело, но и мозг. Возможно, она повлияла на разум Чезаре и нашего бывшего папы. Оба не знали чувства меры. Думаю, Чезаре и сейчас этим отличается… там, куда его поместили.

– У вас есть какие-либо догадки насчет того, куда его могли поместить?

– Полагаю, что как можно дальше от Рима и в такое место, откуда он вовек не сумеет бежать.

Эцио вздохнул. Эти банальности он знал и до встречи с Тореллой.

– Я назвал эту болезнь morbus gallicus – «французской болезнью», – вновь вскочил на любимого конька врач. – Даже нынешний папа страдает ею на ранних стадиях, и я его лечу. Разумеется, болезнь эта заразная. Мы полагаем, что к нам ее завезли моряки Колумба. Возможно, и моряки Веспуччи тоже. Началась она лет семь или восемь назад, когда их корабли вернулись из Нового Света.

– В таком случае почему ее назвали «французской болезнью»? – спросил Леонардо.

– Я ни в коем случае не хотел оскорбить итальянцев. Португальцы и испанцы – наши друзья. У меня были основания для такого названия, поскольку впервые болезнь обнаружили среди французских солдат в Неаполе. Начинается она с язв и гнойников на гениталиях, но по мере развития способна обезобразить руки, спину, лицо и вообще всю голову. Я лечу ее ртутью: растворами для приема внутрь и ртутными мазями. Однако вряд ли я нашел действенное лекарство…

– Это все, конечно, очень интересно, – перебил Тореллу Аудиторе. – Но убьет ли она Чезаре?

– Этого я не знаю.

– В таком случае я должен его найти.

– Потрясающе! – воскликнул Леонардо, все мысли которого были поглощены новым открытием.

– Я параллельно работаю и над другой задачей, – сообщил Торелла. – Она еще интереснее.

– Над какой, если не секрет? – загорелся Леонардо, почувствовав родственную душу.

– Я пытаюсь исследовать сохранение и передачу человеческой памяти. Она передается по наследству, из поколения в поколение, как болезнь. Мне хочется думать, что я найду лекарство от morbus gallicus, однако эта гостья явно задержится у нас на несколько веков.

– Что заставляет вас так думать? – спросил Эцио.

Его почему-то взбудоражили слова врача о передаче памяти из поколения в поколение.

– Потому что я считаю: заражение происходит прежде всего через совокупление. Совсем отказаться от него невозможно, ибо тогда род человеческий вымрет.

– Спасибо, доктор, что согласились нас принять, – сказал Эцио, которому не терпелось поскорее уйти.

– Не стоит благодарности, – ответил Торелла. – Кстати, если вы всерьез вознамерились разыскать моего бывшего хозяина, думаю, вам было бы небесполезно обратить свои взоры на Испанию.

– На Испанию? Где именно в Испании?

Врач развел руками:

– Чезаре – испанец, как и я. Почему бы нашим властям не отправить его на родину? Конечно, это всего лишь догадка. Сожалею, что не могу сказать ничего определенного.

«Это все равно что искать иголку в стоге сена», – подумал ассасин. Но это определенно было начало.

Эцио уже не держал в строгом секрете местонахождение своего жилища, однако все равно лишь немногие знали, где он живет. В том числе Макиавелли. Он поднял Аудиторе с постели в четыре часа утра, громко и настойчиво постучав в окно.

– Никколо? Как ты здесь очутился? – спросил Эцио, у которого сон как рукой сняло.

– Какой же я был дурак!

– Что случилось? Ты же писал, у тебя во Флоренции полно дел. Ты не собирался возвращаться так скоро.

Чутье безошибочно подсказывало Эцио: если Никколо вдруг объявился в Риме, значит случилось что-то ужасное.

– Какой же я был дурак! – повторил Макиавелли.

– Что происходит?!

– Я по своей самоуверенности оставил Микелетто в живых, – вздохнул Никколо. – Поместил его в самую надежную камеру, намереваясь продолжать допросы.

– Хватит каяться. Лучше скажи, что заставило тебя примчаться в Рим?

– Он сбежал! Накануне казни!

– Сбежал из Синьории? Как?

– Ночью сторонники Борджиа влезли на крышу башни, убили двух караульных, затем спустили веревку. Священник, принимавший у него последнюю исповедь, тоже оказался тайным пособником Борджиа. Сегодня этого святого отца сожгут у столба. Так вот, он под сутаной пронес в камеру напильник и передал Микелетто. Тот выпилил всего один прут оконной решетки, протиснулся и схватился за веревку Ты же знаешь, какой он сильный. Когда наконец подняли тревогу, Микелетто и след простыл.

– Мы должны его найти, а… – Эцио умолк, увидев в случившемся столь нужную ему зацепку. – А когда обнаружим, проследить, куда он отправится. Не исключено, что он приведет нас к Чезаре. Корелья до безумия предан Борджиа, поскольку понимает: без поддержки Чезаре сам он – пустое место.

– Сейчас отряды легкой кавалерии по моему приказу прочесывают местность, пытаясь его выследить.

– Но в стране осталось предостаточно сторонников Борджиа. Если кто-то вызволил его из тюрьмы, наверняка найдутся те, кто надежно его спрячет.

– Думаю, он в Риме, – сказал Макиавелли. – Потому я и помчался сюда.

– Почему в Риме?

– Мы стали чересчур благодушными. Обрадовались, уничтожив одно гнездо приспешников Борджиа. А ведь наверняка есть и другие. С их помощью Микелетто попытается добраться до Остии и сесть на корабль.

– В Остии сейчас Бартоломео. Он пристально следит за гаванью. Никто не проскочит мимо него и его кондотьеров. Я пошлю гонца, чтобы предупредил д’Альвиано.

– Как ты думаешь, куда может поплыть Микелетто?

– Куда же ему плыть, кроме родной Валенсии?

– Эцио, мы должны знать наверняка. Сейчас самое время воспользоваться Яблоком.