Кори Маккарти - Расколотое небо

– Вали отсюда, кадет. Ты мешаешь.

Чейз попятилась. Она была так потрясена ситуацией, что даже не заметила оскорбления. Фонарь наконец удалось открыть – и пилота закрепили на носилках. Он издавал ужасные звуки и хватал себя за ногу, которую раздробило на части. Она больше не похожа была на ногу. Скорее на мясо, порубленное в фарш вместе с комбинезоном.

Носилки бегом понесли в лазарет.

Чейз задохнулась от дыма, который продолжал валить от «Орла». Какой-то кадет потянул ее сзади за китель, оттаскивая от сцены разрушения. Она послушно пошла за ним, слишком ошеломленная, чтобы реагировать на что-то, кроме того, что только что видела.

– Что случилось? – тупо спросила она.

Ей ответил знакомый голос – но не из тех, которые могли бы успокоить.

– Это сделал красный беспилотник, – сказал Тэннер. – «Орел» вел наблюдение над Северным полюсом. Пытался шпионить с черного хода. Даже не верится, что командование могло рассчитывать на успех.

Зеленоватый синяк все еще оставался у него под глазом, напомнив Чейз о том, как Сильф его избила две недели назад.

– Нам надо убраться отсюда, пока нас не отстранили от полетов.

Он говорил спокойно, тоном, который всегда ощущался как черта его характера.

Они пошли вместе, что казалось странным – вполне закономерно. Чейз переключилась с дыма реальной войны на ту внутреннюю борьбу, которую ощущала, глядя на Тэннера. В прошлом семестре он помогал ей с историей: ей никак не удавалось запомнить, какую из стран жисюндинцы купили первой. А когда его симпатичное азиатско-американское лицо пробудило в ней какое-то культурное любопытство, она начала заниматься с ним тем же, чем сейчас занималась с Бунтарем.

– Это будет означать войну? – спросила Чейз. – Столкнет нас с обрыва?

– Нет. Эти ублюдки хорошо знают, что делают. Они ведь не убили пилота, так? Они позволили ему доковылять сюда и дать нам почувствовать, на что они способны. Наверное, это просто возмездие. Они демонстрируют нам свою силу.

Возмездие за то, что Чейз совершила посадку в Канаде?

Ей стало душно. Наверняка это она виновата! Может, жисюндинцы атаковали и канадскую базу? Может, жисюндинцы нашли способ сбить «Феникса»? В эту секунду воспоминание о длинноволосом Стреле не вызвало у нее желания возмущенно закатить глаза.

Он цел! С ним не может ничего случиться!

Они обязательно будут снова летать вместе.

Она не сразу вынырнула из своих мыслей.

– Чего?

Тэннер смотрел на нее так, словно спросил о чем-то важном.

– Я сказал: «Почему Бунтарь?»

– Ты серьезно? После того, что мы сейчас видели… это не важно.

– Для меня важно. – Взгляд Тэннера не отпускал ее. Он подался чуть ближе, заставив ее вспомнить его крепкие быстрые поцелуи. – Пусть я не в команде «Стрикеров», но я лучше Бунтаря. Бунтарь оповещает всю академию каждый раз, как вы встречаетесь. Ты ведь мне по-настоящему нравишься.

– Но ты меня… – Чейз замолчала, вспомнив поддразнивание Пиппина – что это стало просто стандартной отговоркой, а не реальным ответом. – Почему? – спросила она вместо этого. – Почему тебе кажется, что я тебе нравлюсь?

Он чуть вытянулся.

– Это инстинктивная реакция. Мне хочется тебя видеть.

– Но это ведь просто ты. Это не имеет ко мне никакого отношения, понимаешь? Честно, Тэннер, – ведь я отвратительно себя вела с тобой.

Она не позволила себе добавить «специально». Тэннер умный и добрый, он не только пилот – у него есть другие таланты. Он в десять раз лучше Бунтаря – и как только Чейз это поняла, то сразу же с ним порвала. Он не заслуживает того, чтобы путаться с Никс.

– Найди себе другую.

Ее слова прозвучали гораздо резче, чем ей хотелось, но ничего поделать было нельзя. Тэннер ушел.

Чейз стояла в застекленном коридоре, который соединял ангар с Парком. За стеклами вьюга наваливалась на темно-синее небо. Может, «Феникс» сейчас где-то там? Может, на Канаду тоже напали? Надо надеяться, что «Дракона» скоро починят. И тогда она будет искать Стрелу: поймает его в небе, где никакому спутнику не удастся долго удерживать ее сигнал. Ей надо удостовериться в том, что он уцелел.

Стрела тоже не заслуживает того, чтобы его накрыла волна, поднятая ее неверными решениями.

Ночь уже миновала ту черту, где бессонница сменяется вульгарным бодрствованием. Чейз так крутилась в постели, что Пиппин надел наушники, чтобы заглушить скрип койки. Гулкие басы какой-то классической мелодии просачивались в тишину.

Она закрыла глаза – и сразу вспомнила ангар и искореженную ногу капитана Эррикса. Чувство вины навалилось на нее и начало душить.

– Пиппин!

Он стремительно сел.

– Я… чего? – он по-львиному зевнул. – Я что-то пропустил?

– Нападение на «Орла» – это моя вина? – спросила она. Пиппин ничего не ответил. Может, он пожал плечами. Или кивнул. Ей его не было видно. Она свесила голову с койки, чтобы посмотреть на него. – Это было в отместку за приземление в Канаде?

Он снял наушники.

– Не знаю, Чейз.

Такой ответ от настоящего гения был пугающим.

– Тогда сделай предположение.

– Нет.

– Ну пожалуйста, Пип!

– Я хотел сказать – нет, это не твоя вина. Наверное, нет. Тут работает сложный механизм. Ты – только одна из шестеренок. Не мелкая, но всего одна. Понимаешь? – Не получив от нее ответа, он добавил: – У нас и так сильный стресс. Угрызения совести на этот момент лишние. Поверь мне.

Чейз ему верила. Эта вера была в числе того самого лучшего, что было у нее в жизни. Уцепившись за нее, она отогнала сцену в ангаре и поманила к себе сон. Ее дожидался привычный кошмар.

Чейз ползет на пузе в кромешной темноте. При каждом движении ее кисти по запястья погружаются в вязкую грязь. Она старается не хрипеть: отец со своими подчиненными наблюдает с башни, и она не желает, чтобы он это слышал.

Еще один холм, увенчанный колючей проволокой, отделяет ее от финишной черты. Новобранцам положено через нее перепрыгивать: она наблюдала за этим множество раз. Им полагается подставляться под резиновые пули, пригибаться и уворачиваться. Но она меньше, и у нее пока нет настоящих мускулов, и сиськи еще не выросли. Она поднырнула под проволоку и выбралась на вершину. Паника сделала ее невнимательной.

Острые шипы впились ей в рубашку.

Взрывы. Это просто осветительные гранаты, но она все равно заорала. Правое плечо запуталось, по руке пробежала острая боль. Еще один взрыв. И еще. Она знала этот элемент: чем дольше она будет добираться до финиша, тем ближе будут происходить взрывы.

Ее осыпало комьями грязи, взрывы освещали красную струю, льющуюся из руки…

Громкий стук в дверь разорвал ее кошмар.