Йен Макдональд - Бразилья

Витор принадлежал к тому поколению, чьи обязанности не ограничивались альтернативной семьей, он все еще чтил традицию кариока, мог дать кров и пиво на ночь или на год, причем без лишних вопросов. Он распахнул перед Марселиной двери своего маленького магазина, торгующего всяким китчем, надул матрас в кладовке, набитой коробками со старыми киножурналами и расписаниями футбольных матчей. Когда Хоффман спросила, есть ли такое место, откуда она сможет незаметно понаблюдать за своим домом, Витор без слов открыл дверь в дальнем углу кухни и поманил туда, где до сих пор сохранилась подлинная магия Рио. Марселине всегда было интересно, где Витор находит свои сокровища в стиле ар-деко, которые так идеально украсили интерьеры в программе «Китчевые мрази». Его жилище со странными пропорциями, непрактичными комнатами, странными лестницами и внутренними балконами оказалось переделанным фойе забытого кинотеатра, шкатулкой с драгоценностями из 1940-х, задыхавшейся в дешевых тесных кварталах, словно лесное дерево в лианах. Под сводчатым потолком умирали старые фильмы. Реквизит, декорации кафешек и домов, осветительное оборудование, костюмы, целый истребитель времен Второй мировой, куски океанского лайнера были свалены тут в кучу.

– Они просто складировали все здесь на случай, если снова понадобится, – рассказывал Витор, ведя Марселину наверх в галерею. – А потом двери заперли, и все ушли, позабыли об этом месте, пока я не наткнулся на упоминания о нем в архивах. Аккуратнее, тут мокро, протекло все.

«Хороший материал для шоу, только идею надо оформить», – подумала Марселина, и мысль показалась ей такой приземленной, такой нормальной, в ней крылась неизбежная правда обыденности. Солнце по-прежнему поднималось в небо, Иисус стоял на горе. Теперь, отложив сюрреалистический головной убор в виде туфли, она снова вскрикнула: на полистироловой голове, которую Марселина раньше не заметила, красовалась настоящая шляпа с фруктами, хотя восковые ананасы и бананы изрядно запылились.

– Вот хорошее место, – Витор открыл дверь навстречу слепящему свету, в маленькую комнатку с огромным круглым окном во всю стену. Он похлопал по плетеному стулу. – Отсюда сможешь видеть все, а тебя никто не заметит, потому что никто не поднимает голову. А я буду время от времени приносить тебе чай.

Это был отличный бельведер, часть бывшего бара, как решила Марселина, обозревая уличную жизнь: продовольственный магазин, два бара, ресторан для любителей считать калории, химчистка, магазин видеотехники, китайская забегаловка, подъезды тридцати жилых домов, в том числе и ее собственного. Так близко, так тайно. Сколько раз, задумалась Марселина, Витор наблюдал за тем, как она входит и выходит из своего дома. Мороз по коже: может, враг сидел на этом самом месте и фиксировал все ее перемещения? Витор мог и не знать, не заметить разницы, как тогда, когда ее двойник не обратил на него внимания. Паранойя. Паранойя была вполне уместна.

Пару раз Марселина резко просыпалась, из-за уютного пыльного тепла, царившего под куполом, проваливаясь в дрему. Расследования, слежки никогда не были ее коньком. Вот бегать с камерами и звуковым оборудованием, ноутбуками и бланками разрешений – это да, это она любила. Витор приносил чай дважды. Он так и не спросил, зачем она наблюдала за серебряной дверью своего дома, не упомянул о ее дурной славе. Та продлилась недолго, довольно скоро настоящий скандал с чемпионатом мира изгнал Марселину с центральных страниц всех изданий, кроме «Глобу». Старики и старухи вернулись с пляжа. Уличные торговцы вышли на перекресток. В барах вынесли столики на улицу и включили телевизоры, люди возвращались с работы, заходили в магазин, покупали там воду, пиво и бобы. По периодическим скоплениям пешеходов Марселина изучила расписание поездов метро, прибывавших на станцию Копакабана. Она видела, что Витор занял свое привычное место за столиком, заказал чай и развернул газету. Друзья и знакомые останавливались с ним поболтать кто на секунду, кто на минуту, а кто и на час. «Хорошая жизнь, – подумала Марселина. Никаких тебе сложностей, инвестиции только в знакомства, все по-человечески и цивилизованно. Потом она подумала: – Да ты бы умерла тут, умерла со скуки уже через полчаса. Нет уж, подайте мне „Секреты секса от Супермоделей“ или „Как заниматься любовью как порнозвезда“».

Марселина не могла тянуть дальше и позвонила матери:

– Привет. Это я. Не вешай трубку. У вас все нормально? Все хорошо? Ты не напи… ну ты знаешь? Не вешай трубку.

– Ирасема очень обиделась. Я даже представить не могу, как больно ты ей сделала. Глория тоже, а я… я скорее разочарована. Разочарована и удивлена, это так на тебя непохоже, зачем ты так поступила? – В ее голосе звучала хрипотца – так выходило трехдневное водочное похмелье.

«Спроси ее, спроси ее сейчас, у тебя есть такая возможность». Весь день, пока удлинялись тени, она продумывала тактику, думала о вступлениях и переходах, ложных выпадах и уступках, обо всех остро заточенных инструментах из своего профессионального арсенала, но в итоге всякий раз натыкалась на одну стратегическую проблему: сначала извиниться, а насчет Трудного Вопроса позвонить позже или же выпалить все и сразу?

Марселина решилась:

– Я знаю, ты не поверишь, если я скажу, что это была не я. и я знаю, мне стоило бы извиниться прямо тогда. Не понимаю, зачем я начала тот спор, но начала, и мне очень жаль. – Это, по крайней мере, правда. Признать себя виновным в меньшем из зол. Еще один острый скальпель информационной торговли. – Ты, наверное, уже видела статьи в газетах.

– Ты в порядке? Все нормально?

«Ты лгунья и лицемерка? – спросила Марселина про себя. – Или ты уже такая старая и усталая, что сама веришь в свои выдумки?»

– Мам, я понимаю, это прозвучит странно… наверное, ничего более странного я у тебя никогда не спрашивала, но… я – единственная?

Молчание.

– Что, милая? Я не понимаю. О чем ты?

– Я имела в виду, у меня.

Марселина не закончила. Слышала, как мама суетится на том конце провода: «Что? Что? Что?» – но не обращала внимания. На противоположной стороне улицы, у подъезда, стояла она, та самая, красила губы, закрывала маленькую сумочку «Коко», а позади нее медленно закрывалась тяжелая дверь. Она. Ее злая сестра-близнец.

– Мам, мне пора. Пока. Люблю тебя.

Марселина бросилась через темную галерею, сбивая манекены и раскачивая костюмы на вешалках. Перескочила через гнилые перила, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Лиловый вечер выплеснулся на улицы. Горели огни. Люди смотрели, когда она пробегала мимо. Куда-куда-куда? Туда. Марселина миновала перекресток, машины резко тормозили, агрессивно гудели.