Джон Ширли - Гримм. Ледяное прикосновение

– Ага. Проходили, – она похлопала его по животу.

– Я сейчас именно так себя и чувствую. На днях я стоял на своем крыльце, проверял запахи, доносящиеся из леса. И лес как будто звал меня.

– Так и было, – улыбнулась Розали. – Со мной такое постоянно.

– Да, но в этот раз я слышал: «Бросай все! Перекинься! Выпусти на волю волка и будь что будет!» И мне очень хотелось поддаться этому зову.

– Тогда… Бросай все, иди в горы, скинь обувь и побегай как следует.

Монро энергично помотал головой.

– Ты Рыжехвост, тебе так можно, – он вздохнул, не скрывая зависти. – Можешь перекинуться и гулять себе. Но я…

Тут он умолк, осененный неожиданной идеей.

– А что, если бы ты была со мной? Вроде сопровождающего. Мне нельзя уходить в лес одному или с кем-то из Потрошителей, но ты Рыжехвост… Ты можешь укусить человека, но никогда не убьешь его.

Розали задумалась.

– Наверное, ты прав, – наконец ответила она. – В лисьей форме мы вряд ли станем убивать кого-то. И все же нельзя сказать, что никогда не случалось ничего подобного.

– Если такое и случалось, убить хотел человек, а не лиса. У нас все иначе. Раньше Потрошители охотились на все, что могли догнать. Включая людей. Большинство из нас знают, что мы не можем делать подобное по-прежнему. А теперь кое-кто, как мы со Смитти, например, работают над собой по программе Двенадцати Ступеней. Мы пытаемся побороть в себе жажду крови.

Розали внимательно всмотрелась в его лицо:

– Мне кажется, или ты хочешь что-то рассказать?

Монро глубоко вздохнул.

– Да. То есть… Ты тоже Существо, и у тебя есть своя темная сторона. Проблемы с наркотиками и прочее… Но у меня все иначе, и тебе стоит об этом знать.

– Я принесу вина, и ты мне все расскажешь.

Все началось еще до того, как я встретил Анжелину. Но именно она пробудила во мне хищника. Безумное было время…

Ты, конечно, помнишь, что я о ней рассказывал. Анжелина, дикая штучка. Потрошитель. Мы вместе катались на мотоцикле – ты знала, что у меня был мотоцикл, Рози? Он был прекрасен: старый «Индиан Чиф», который пришлось полностью реставрировать. Я любил его так, что готов был чуть ли не целовать. Мотор, работающий, как швейцарские часы, выхлоп «два в одном» [5]из нержавеющей стали. Анжелине мотоцикл нравился даже больше, чем мне, поэтому я подарил его ей, когда мы расстались.

Так вот, на мотоцикле мы забирались глубоко в горы – я впереди, она за спиной. Специально носили шлемы, которые полностью закрывают голову, чтобы перекинуться во время поездки. Понимаешь? Мы совершали полную трансформацию, как оборотни в полнолуние, на скорости сто километров в час по горной дороге. И никто ничего не видел. Шлемы, куртки, перчатки, тяжелые ботинки – все это скрывало превращение. А вокруг ехали люди в фургонах, которые понятия не имели, что байкеры на соседней полосе клыкастые и покрыты мехом.

Знаешь, если ехать на мотоцикле в звериной форме, все воспринимается иначе. Чувствуешь настоящую свободу. Как в том слогане: «Рождены дикими!»

На закате я съезжал на пожарную просеку, глушил мотор и оставлял мотоцикл где-нибудь в лесу. Мы снимали шлемы, куртки, всю одежду и отдавались инстинктам. Отправлялись на поиски мяса. Свежего, по-настоящему свежего. Сырого. Мы могли погнаться за парой кроликов, даже за небольшим оленем… и убить. А потом – съесть. А потом безумствовать, занимаясь любовью – с ног до головы в крови своих жертв. И не надо так на меня смотреть – что было, то было. Я не скучаю по ней. Правда, не скучаю. Совершенно. И не надо притворяться, что у тебя до меня никого не было. Так вот…

Иногда нам встречался медведь или пума – тогда приходилось обороняться. Эти звери охраняют свою территорию. Но окружавшие нас опасности только придавали сил. Однажды мы остались ночевать в лесу, а на следующее утро перекинулись, напились у ручья и отправились охотиться за завтраком – ты знаешь, каково это. Когда ты почти пьян от запахов, текстур и незамутненности жизненной силы леса. Когда становишься первобытным Существом и почти забываешь человеческую речь! Мы прекрасно обходились во время этих поездок вообще без разговоров.

В таком состоянии, когда каждой клеткой чувствуешь опасность и силу, мы и встретились с пумой. Или она с нами. Вечная история: кошка против собаки, волк против дикого кота. Пума рычала на нас, скалила зубы и пыталась задеть лапой – и мы рычали и скалились в ответ. Я все-таки смог отпугнуть ее, даже погнался следом. Естественно, после этого в нас просто кипел адреналин. Кровь играла, как бешеная.

И тут Анжелина наткнулась на лесника.

Он шел вдоль ручья. Ничего такого, обычная работа. Наверное, искал тушу лося: тот упал в воду и застрял выше по течению, отравляя поток. Анжелина была довольно далеко от меня – вынюхивала следы нашего завтрака – и немного перепутала. К тому же ею по-прежнему владела жажда крови. Я уже говорил, что мы были на взводе? Она зарычала и бросилась в атаку. Потом она говорила, что лесник почти успел выхватить пистолет.

Не знаю, что там было на самом деле. Я услышал, как она взвизгнула от страха, и кинулся туда. Выскочил на берег, увидел их друг напротив друга… И меня накрыло.

Я спрыгнул с камня, на котором стоял, и напал на лесника. Наверное, я надеялся просто сбить его с ног – в расчете, что он не поймет, какое животное на него бросилось, а мы в это время успеем убежать, – но он успел схватить ружье и выстрелить. Не чтобы ранить меня, просто палец дрогнул на спусковом крючке. Наверное, я испугался.

И тогда…

Рози, я разорвал ему горло зубами.

Дай мне стакан вина, пожалуйста. Нет, белого. Не могу даже смотреть на красное, не сейчас.

Так вот. Я перекусил ему яремную вену. Лесник погиб.

Ты можешь сказать, что это была случайность. Анжелина именно так и считала. И я честно пытался взглянуть на вещи под тем же углом. Но видишь ли, окажись я там в другой момент – не на взводе, не в волчьей форме, – все могло закончиться совершенно иначе. Тот лесник до сих пор был бы жив.

Мне стало плохо. Я выплюнул кусок плоти с его шеи, его кровь… А когда я вернул себе человеческий облик и понял, что натворил, меня вывернуло наизнанку. Все, чего мне хотелось, – сбежать, оставить его тело возле того ручья и притвориться, что ничего не было. Но я заставил себя обыскать его карманы и выяснить, кто он. Анжелина хотела просто бросить его и уйти, но я не согласился.

У меня так тряслись руки, что я едва смог удержать бумажник. Я запомнил имя и адрес, которые узнал из водительских прав бедняги. А еще в том бумажнике было фото его жены и детей. Их лица я тоже постарался запомнить.

– Перестань себя корить, – сказала Анжелина.

Я не ответил. Стер отпечатки с водительских прав и фотографии, вложил все обратно в бумажник, а бумажник – в карман лесника. В его куртке нашлась карта окрестностей – по ней я нашел точку, где лежало тело. Забрал его мобильный, чтобы потом позвонить в полицию. Потом мы, как могли, избавились от следов и вернулись к мотоциклу. Всю дорогу Анжелина повторяла, что я не виноват: ведь это было сделано ради ее спасения, а лесники в таких парках всегда рискуют жизнью. Встречи с дикими зверями – часть их работы, а мы в тот момент и были зверями. Я молчал. И тогда она сказала то, что окончательно вывело меня из себя: