Оливер Боуден - Assassin's Creed. Ренессанс

– Прошу… помогите, – прохрипел сержант.

Эцио зачерпнул воды из ближайшего колодца. На вид она была чистой и свежей. Моля Бога, чтобы нападавшие не отравили колодец, молодой человек наполнил стакан, валявшийся неподалеку, и поднес раненому. Он напоил сержанта и как мог смыл кровь с закопченного лица.

– Спасибо, друг, – прошептал сержант.

Аудиторе всмотрелся в нашивку на его мундире – должно быть, это знак отряда Бартоломео. И, судя по всему, солдатам д’Альвиано и впрямь пришлось жарковато под натиском превосходящих сил Барбариго.

– Нас застигли врасплох, – сообщил сержант. – Нашлась у Бартоломео сука, предала нас.

– Куда они ушли?

– Люди инквизитора? Обратно в Арсенал. Там у них гнездо. Решили закрепиться прежде, чем новый дож получит власть над городом. Сильвио ненавидит своего родственничка, поскольку тот не желает пачкать руки. – Сержант закашлялся, выплевывая кровь. – Нашего капитана взяли в плен. Уволокли с собой. Самое смешное… мы ведь сами собирались на них напасть. Бартоломео ждал… посланника из города.

– А где теперь остатки вашего отряда?

Сержант огляделся:

– Кто-то убит, кого-то в плен взяли, остальные разбежались. Теперь залягут на дно в самой Венеции и на островах лагуны. Нужно, чтобы кто-то повел их за собой. Они будут ждать сигнала капитана.

– А он – пленник Сильвио?

– Да. Он…

Сержант умолк, силясь вздохнуть, Но что-то не пускало воздух в его легкие. Потом из горла вдруг хлынул поток крови, залив траву на несколько метров вокруг. Когда поток иссяк, остекленевшие глаза сержанта смотрели в сторону лагуны, но уже ничего не видели.

Эцио закрыл умершему глаза и сложил ему руки на груди.

– Requiescat in pace.

Молодой человек подтянул пояс, на котором висел меч. На левую руку был надет наруч, но клинок с маленьким пистолетом, порохом и пулями Эцио оставил в поясной сумке. А к правому наручу он приладил свое самое опасное оружие – клинок, впрыскивающий яд. Натянув пониже капюшон, Аудиторе поспешил к деревянному мосту, соединявшему Сан-Пьетро с Кастелло. Оттуда он быстро и беспрепятственно добрался до широкой улицы, что вела к Арсеналу. Местные жители выглядели настороженными, однако продолжали заниматься повседневными делами. Чтобы торговая и ремесленная жизнь в Венеции полностью замерла, нужны события пострашнее местной стычки, хотя кое-кто в Кастелло знал, насколько важен для города исход этого противостояния.

Сам Эцио тогда и не подозревал, что этот конфликт растянется надолго, захватит и будущий год. Он думал о Кристине, о матери и сестре и чувствовал себя бездомным скитальцем, чьи годы идут вперед, а не назад. Но его служение Кредо ассасина было важнее всего остального. Вряд ли люди когда-нибудь узнают, что их мир мог оказаться под полным владычеством тамплиеров. Однако последним противостоял орден ассасинов, и из века в век его члены – лучшие из лучших – делали все, чтобы разрушить замыслы противника. Иногда – ценой собственной жизни.

Первейшей задачей Эцио было узнать местонахождение Бартоломео д’Альвиано и, если получится, освободить его. Но так просто к Арсеналу было не подобраться – он занимал восточную оконечность города и состоял из укрепленных стен, ряда построек и корабельных верфей. Его охраняла личная армия Сильвио, численность которой заметно превосходила две сотни наемников, о которых говорил Агостино Барбариго. Пройдя мимо величественных главных ворот – творения архитектора Гамбелло, Эцио шел вдоль периметра по суше, пока не обнаружил еще одни ворота: крепкие, но не слишком приметные. Понаблюдав за ними, молодой человек понял, что через эти ворота входят солдаты очередной смены караула, а выходят те, кто сменился. Спрятавшись, он приготовился ждать. Прошло не меньше четырех часов. Предвечернее солнце пекло неимоверно, что в сочетании с влажным воздухом переносилось особенно тяжело. Весь окружающий мир замер и обмяк. Только Эцио бодрствовал, не позволяя жаре взять верх над собой. Новую смену караула он встретил в полной готовности. Незаметно пристроившись в хвост отряда, молодой человек подошел к воротам. Увидев нишу в стене, он быстро нырнул в нее и затаился. Ворота охранялись всего одним караульным. Когда смена вышла из ворот, Эцио воспользовался моментом и мгновенно перерезал горло караульному и закрыл ворота. Уставшие караульные ничего не заметили. Повторялась та же ситуация, что была несколько лет назад в Сан-Джиминьяно. У Сильвио не хватало солдат, чтобы расставить караул повсюду. Но сейчас он владел Арсеналом – военным сердцем Венеции. Без власти над ним Агостино не будет иметь власти над городом.

Эцио сравнительно легко прошел между внушительными зданиями Cordelie и Artiglierie [122], мимо сторожевых башен, а главное – мимо верфей. Тени становились все длиннее, что облегчало его задачу. Молодой человек умело прятался от караульных, лениво бродивших внутри. Но он был один среди многочисленных врагов, и это заставляло его сохранять предельную бдительность.

Вскоре Аудиторе услышал взрывы грубого хохота и возгласы и пошел на звуки. Они привели его к одному из сухих доков. Там стоял большой галеон. На крепкой, толстой стене висела железная клетка. В ней был заперт Бартоломео, верзила лет тридцати. Вокруг собралась толпа наемников Сильвио. Наверняка половина из них сейчас должна была бы нести караул и заниматься другими делами, а не потешаться над беспомощным противником. Сильвио мог себя мнить Великим инквизитором, но командир из него был никудышный.

Скорее всего, Бартоломео томился в клетке с самого утра, однако плен не уменьшил ни его сил, ни злости. Это было тем более удивительно, что, очевидно, за все это время его не кормили и не давали воды.

– Luridi codardi! Грязные тру́сы! – кричал пленник своим мучителям.

Один из них решил обмануть верзилу. Обмакнув губку в уксус, солдат нацепил ее на копье и протянул д’Альвиано – тот выплюнул отраву.

– Я все равно расправлюсь с вами! Со всеми! Одной рукой. Нет, двумя руками, связанными за спиной. Я сожру вас живьем! – смеялся Бартоломео. – Что? Думаете, это невозможно? Дайте мне только вырваться отсюда, и я с удовольствием вам покажу, miserabili pezzi di merda! [123]

Караульные инквизитора выли от смеха. Они тыкали в Бартоломео шестами и древками копий, заставляя клетку раскачиваться. Днища она не имела, и пленник был вынужден цепляться ногами за прутья, чтобы сохранить равновесие.

– У вас нет ни чести, ни доблести! Я уж не говорю о добродетели!

Собрав во рту побольше слюны, Бартоломео плюнул в них.

– А жители Венеции недоумевают, почему звезда их города клонится к закату. – Его голос зазвучал почти умоляюще: – Тех, кому достанет мужества меня освободить, я пощажу. Но всем остальным суждено умереть. От моей руки! Клянусь!